Так ей дали имя, в первый раз. Крещение произошло в церкви Теневого Холма во время самой обычной церемонии, которой руководил старый викарий. Потом вся семья собралась на зеленой лужайке вокруг полого дуба. Стоял ясный осенний день. На траве расстелили подстилку для пикника и с радостью съели скромное угощение. Даже военное время не помешало принести сделанный дома сидр; восемь бутылок быстро опустели. Ближе к вечеру дедушка стал рассказывать веселые истории и легенды, быстро превратившиеся в несвязную последовательность анекдотов и воспоминаний. Его привели на ферму и уложили в кровать, и, засыпая, он сказал последние слова в последний день сентября: «Будем ждать ее второе имя...»
Он как в воду глядел. Три дня спустя, в сумерках, все выбежали из дома в сад. Там они увидели большого хромого оленя, известного всей округе как «Сломанный Парень». Он продрался через изгородь и носился по осенней капусте. В панике он побежал к сараю с яблоками, ударился о дерево и отломал кусок правого рога.
Все взрослые собрались в саду и глядели, как огромный зверь пытался убежать. И тут появилась мама Таллис, держа в руках ребенка. Олень внезапно успокоился и, упершись в землю копытами, уставился на спящую девочку.
Наступило мгновение страха и магии, потому что ни один олень никогда не подходил к ним так близко. Сломанный Парень был местной легендой — самец, значительно старше четырнадцати лет. Создание, сейчас застывшее в благоговейном страхе, было известно в округе на протяжении поколений. Несколько лет его не видели, но потом фермер заметил его на высоком склоне, школьник — на проселочной дороге, а охотник— пересекающим поле. Молва подхватила: «Появился Сломанный Парень!» Олень никогда не сбрасывал рога, и на них, как грязные куски черной тряпки, болтались обрывки шерсти.
Поэтому его называли Оборванный Самец. И шептались, что у него на рогах висят обрывки погребальных саванов.
— Что все это значит? — пробормотал кто-то, и, как если бы звук слов вернул его к жизни, олень встрепенулся, перепрыгнул через изгородь и исчез в наступивших сумерках, устремившись к Райхоупскому лесу, находившемуся за двумя ручьями.
Мама Таллис подняла кусок рога и, позднее, завернула его в полоску белой крестильной сорочки, крепко перевязала двумя голубыми ленточками и заперла в ящик, в котором хранила все свои сокровища. А Таллис назвали Каприз Сломанного Парня и выпили за это, хотя наступила уже глубокая ночь.
