Не могу сказать, насколько убедительно я говорю. Мой тон колеблется от потерпевшей до возмущающейся. Так можно было бы обмануть простака-учителя и, конечно, Брен.
Но это Лили. Моя сестра. Единственная, кто меня знает. По-настоящему знает. То, что работает на всех остальных, не работает на ней, поэтому решаю использовать другую разговорную тактику нападения: отвлечение внимания.
— Я не преступница в семье, — говорю я.
Конечно же, преступница.
Я папина дочка больше, чем мне хотелось бы. У меня просто другие грязные секреты. Я скрещиваю руки, пытаясь выглядеть злее, но это лишь успокаивает мою дрожь. Сейчас, когда Карсон ушел, моя кожа пытается слезть с костей.
— Ты должна остановиться.
И что потом? Верить, что Брен и Тод будут заботиться о нас? Верить, что все хорошо? Я не могу так. Я не думаю, что смогу, и на секунду мне хочется заплакать. Когда я начала верить в хэппи энды? Может, никогда и не начну.
— Нам нужны деньги.
— Сейчас у нас есть Брен и Тод.
— Точно. Они есть у нас прямо сейчас. Что будет потом? — Раздраженная, я запускаю руку в волосы и хочу вырвать их.
Я горжусь своей сестрой. Правда. Она милая, и я хочу быть похожей на нее, стать более мягкой, милой, светлой, яркой. Хоть я и знаю, что мне такой не быть. Может, если бы я была как Лили, Брен любила бы меня больше. Может, я была бы счастливее. Может, мы остались бы где-то.
Но я — не она, и рано или поздно все понимают, кто мы: мусор. И все кончено. Я не собираюсь это объяснять. Лили намного младше меня, но она видела то же дерьмо, что и я. Она должна знать.
Да она точно знает, заключаю я, видя, как ее рот растягивается, будто она пережевывает гвозди. Нет, ну она точно знает.Она просто отрицает это из-за страха.
Злость переполняет меня, как наводнение.
— Ты помнишь, откуда мы?
— Да! И я не хочу возвращаться! Я хочу быть нормальной!
— Что, черт возьми, происходит?
— Не ругайся! — Она говорит как ребенок, и я чувствую свою вину за то, что прицепилась к ней. — Брен заставит положить тебя четвертак в копилку.
— Еще одна причина, чтобы продолжать работать.
Она выдает короткий сухой смешок
— Ты все испортишь.
Слова бьют как пощечина. Вообще я бы хотела, чтобы меня ударили. Меньше бы болело. Но не я одна такая, как наш отец. Лили тоже знает, как ранить.
— Все уже и так разрушено, Лили.
