Они были не на свидании, однако, спускаясь с ней по лестнице от парадной двери, Бун ощутил, что между ними повисла некоторая неловкость.
– Я видела, как ты ездишь по городу на этой машине, – сказала Сисси, когда они подошли к гаражу. – И всегда хотела прокатиться на ней.
– Правда? – Открыв ей дверь, Бун с трудом осознал, что все прежние годы они жили в одних горах, но ни разу не пересекались.
Внедорожник не спеша тронулся. Бун внимательно смотрел на дорогу – это было необходимо, так как малейшая ошибка могла стать фатальной. – Но присутствие Сисси отвлекало, особенно запах жимолости и хлопка.
В воздухе действительно повисло некоторое напряжение, и на то имелись причины, но Бун прилагал максимум усилий, чтобы вести себя как можно непринужденнее.
– Так неужели твои родители действительно оставили все заботы на вас с Наной?
Он въехал на территорию Роджерсов. Ничто не указывало на владельцев, кроме старого черного почтового ящика. Машина виляла и качалась, проезжая по дорожной грязи.
– Они очень заняты, – пожала Сисси плечами.
Теперь, когда дорога стала более безопасной, Бун позволил себе взглянуть на нее.
– Наверное. Должно быть, они сильно отличаются от моих предков.
На горизонте показался дом, и первое, что предстало их взгляду, – это распиленный на части и сложенный в стороне прежде красивый массивный дуб. Терраса и кухня представляли собой жалкое зрелище.
– Как это грустно, – проронила Сисси.
«У нее изумительный профиль», – подумал Бун, паркуя машину. Какое-то время оба молча смотрели на дом.
– Сколько историй было рассказано на этой террасе, – прошептала Сисси. – Сколько приятных моментов пережито на этой кухне.
– Все восстановят, и вы будете дальше счастливо жить в своем доме. – Бун обошел машину и открыл дверь для Сисси.
– Спасибо.
– Жаль, что я не могу отремонтировать все это прямо сейчас.
– А было бы здорово. – Сисси слабо улыбнулась.
– Давай сделаем так: будем снимать дом по отдельности, а когда приедем ко мне, сравним фотографии?
– Хорошо.
«Приедем ко мне». Почему-то Бун испытал особенное удовольствие от этой фразы.
Да что с ним такое? Совсем размяк. Ведь он действительно не хочет ни с кем делить свою жизнь – будучи слугой народа, он лишь часть времени уделял исключительно личным делам, – и уже точно не желает ничего менять.
Но сейчас Бун откровенно наслаждался: красивая женщина с камерой в руках выглядела необыкновенно сексуально.
– Стой! – крикнул Бун.
Сисси обернулась и, заметив нацеленный на нее объектив фотоаппарата, невольно улыбнулась:
