Время шло, и хотя Буну нравилось их общество, им пора было уходить: с каждой минутой терпеть присутствие Сисси ему становилось все труднее.
Он уже собрался было доесть последнюю вафлю, поскольку гости заверили, что сыты, – когда в дверь постучали, причем уверенно, громко.
– Кто это? – изумилась Нана, так что вилка и нож в ее руках замерли над тарелкой.
У Буна заныло сердце. Кто бы ни стоял у двери – мать, отец или сразу оба, а в том, что это родители, он не сомневался, – это задержит его столь желаемое прощание с Сисси. Бун поднялся:
– Я почти уверен, что это мои родители. – И после паузы, дав возможность обеим осознать услышанное, добавил: – Мне жаль, леди, но веселье окончено.
Пожилые люди хоть и себе на уме, но тоже замечают многое. И Нана вовсе не дура. Пока тихо ела вафли и пила кофе, старушка вспомнила предыдущий день: как Бун танцевал с Сисси на заднем дворе здания библиотеки; как предложил им переночевать у него, причем сделал все возможное, чтобы обеспечить им максимум удобств. Разумеется, воспитание не позволяло Буну проявлять неуважение или безразличие к старшим, но Нана подозревала, что дело тут не только в ней.
Он так старался ради Сисси.
– Бун! – послышался голос чопорной Бекки Ли Бреддок, который Нана находила довольно приятным и обладательнице которого в некоторой степени даже завидовала.
– Доброе утро, мама! Привет отец! – сказал Бун, открывая входную дверь.
В коридоре раздались шаги трех пар ног – двух в уличной обуви и одной – в домашних тапочках, а мгновением позже все семейство Бреддоков, за исключением сестры Буна Дебби и ее детишек, предстало перед гостями.
Боже, храни женские сердца! Этот мужчина даже перед кухонной плитой, руки в боки, точно король из мюзикла «Король и я», и в поношенных джинсах, с растрепанными каштановыми волосами и легкой щетиной мог свести с ума любую особу женского пола независимо от возраста и пробудить в ней неукротимое желание зацеловать его до бесчувствия.
Нана видела по его глазам, что он крайне раздражен, и понимала, что причиной тому вовсе не внезапное появление родителей. Напряжение висело в воздухе все утро и определенно связано было с Сисси. Агрессия между ними казалась почти осязаемой. И это в дополнение к тому, что ночью Нана просыпалась и, решив проведать внучку, не обнаружила ее в постели.
Будучи дамой корректной и любящей бабушкой, Нана не докучала Сисси попытками выяснить, куда она подевалась. В конце концов, они просто могли внизу смотреть телевизор. И только утром, на кухне, Нана сразу все поняла. Влечение. Страсть. Их тянуло друг к другу, словно магнитом, хотя оба изо всех сил старались это скрыть.
