Рут Анинг немного отошла от шока и, захлопнув дверь, подошла ко мне. Хорошо бы такое же впечатление произвести на Виктора Анинга.
– Куда пройти? – спросил я.
– Повесьте плащ на вешалку и поднимитесь на второй этаж. Его кабинет в конце коридора, – голос ее подрагивал. Холодное высокомерие как рукой сняло.
Я разделся и пошел наверх. На лестнице я оглянулся. Девушка стояла на прежнем месте и смотрела мне вслед. Взгляд ее был задумчивым. Чем-то мой приход взволновал ее. Так ли будет с ее родственником? Во всяком случае, я не ошибся, внезапность кое-что значит.
Среди множества тяжелых дверей одна была приоткрыта. Я вошел без стука.
В кресле с высокой спинкой сидел мужчина сорока с лишним лет аристократической внешности, напоминающий британского лорда с иллюстрации, но не американского дельца, как я себе его представлял. Тонкие черты лица, посеребренные виски и очки без оправы. Он просматривал довольно объемистую папку с бумагами, лежащую у него на коленях.
Я стоял на пороге и разглядывал его. Очевидно, он это почувствовал и, повернув голову в мою сторону, посмотрел на меня поверх очков.
– Вик Анинг?
Он наморщил лоб, но никакого удивления или испуга я не заметил.
– Кто вы?
– Могли бы догадаться, – стал я играть в кошки-мышки.
Он отложил в сторону документы и привстал. Я не знал, кик мне себя вести. Как с ним разговаривать – на «ты» или на «вы». Возможно, мы вообще не знакомы или давние друзья. Этот человек для меня был загадкой, как, впрочем, наверное, и я для него.
– Я мог бы, вероятно, догадаться, но не беру на себя такую ответственность… То есть я не уверен.
– Позвоните Олафу Тэйлору, он вам скажет, кто я.
Вик Анинг побледнел, как я Рут. Что же, черт возьми, я для них значу?
Он поднялся, быстрыми шагами пересек кабинет, выглянул за дверь, прикрыл ее, затем подошел ко мне вплотную и, пренебрегая всеми приличиями, уставился на меня в упор.
– Не думал, что хирурги способны на такое. От вашего лица остались только глаза. Олаф говорил мне про операцию, но я не представлял, что до такой степени человека можно изменить. Мне говорили, что вы очень плохи, Элвис. Не скрою, я не ждал вас.
– Будем считать, что я уже здоров.
– Я очень рад. Очень. Присаживайтесь. – Он прошел к бару и начал греметь бокалами. – Я хотел вас повидать, когда вы еще лежали в больнице, но меня к вам не пустили.
Я понимал, что он тянет время, нельзя было давать ему возможность соображать. Но у меня от усталости подкашивались ноги, голова отяжелела, в ушах стоял звон. Я прошел в глубь комнаты и рухнул в кресло. В какой-то момент я даже забыл, зачем явился сюда.
