Ни Хейли, ни Левицкий, умудренные жизненным опытом игровой комнаты и годами работы в цехах, не могли родить столь складные, обильно пересыпанные мудрыми словами, фразы. Они лишь повторяли, минуту назад произнесенное Арием Стаховым. Что и сколько запомнили.
- Они попали слова Учителя! – промучившись тщетными попытками стянуть Левицкого, орал из первых рядов Хрущ Никитов. – Завещание!
- Святое!
- Ишь че удумали!
- Пастырь!
-Мы им покажем!
Лысый Никитов уже самозабвенно колотил рваной сандалией по перилам.
- Кузькину мать!
Из-за поворота показалась группа, в составе которой угадывались представители богочеловеческих цехов текстильщиков и аграриев.
- Приказываю сейчас же прекратить несанкционированный митинг и разойтись, - под приветливыми взглядами собратьев, группа спрессовалась в клин, на острие которого оказался бледный Поликарп Миллгейт.
Оппоненты перестроились в таран, ударную часть которого составляли Арий Стахов и два пузача: Хейли и Левицкий.
- Это кто ж тебе дал право приказывать?
- Александр Сонаролла, избранный Пастырем на последнем сборе.
- А не пошли бы вы с вашим пастырем…
- К Кузькиной матери!
Молодецкий гогот сотряс стены сектора.
От этого гогота, заботливые и не очень мамаши забрали играющихся чад и заперли двери комнат, для верности подперев их табуретами.
- Слово Пастыря – закон!
Храбро взвизгнул Миллгейт.
- Вот вы и выполняйте. А ну пошли отсюда!
- К Кузькиной матери!
Поликарп Миллгейт засобирался протиснуться за спины товарищей. Произнести обличительную, пламенную, как топка утилизатора речь, ему внезапно показалось сподручнее с задних рядов.
Так же внезапно он обнаружил, что протискиваться не за что, ввиду отсутствия спин и иных частей тел пресловутых товарищей.
Из-за поворота, того самого из-за которого они вышли минуту назад, долетело противоречивое?
- Сами идите!
Поликарп развернулся и ринулся навстречу звуку. Не то, чтобы он знал в каком из секторов необъятного Ковчега, обитает загадочная Кузьмина мать, однако отыскать ее, внезапно сделалось весьма важным.
***
И вошел Ной и сыновья его, и жена его, и жены сынов его с ним в Ковчег(…).
Они и все звери по роду их, и всякий скот по роду его, и все гады, пресмыкающиеся по земле, по роду их, и все летающие по роду их, все птицы, все крылатые.(…)
И вошедшие мужеский и женский пол всякой плоти вошли (…). И затворил Господь за ним (Ковчег).
Бытие.1.
Они сидели перед ним - все, или почти, за исключением стоящих на вахте. Обитатели Ковчега, граждане нового мира.
