Малыш спал здесь же. Как и желал доктор – сто лет ему процветания - здоровый, крепкий карапуз месяца от роду.
Розовый, словно распустившийся бутон, ротик тоже издавал едва слышные стоны. Но от чего может стонать человек, слышавший всего тридцать утренних сирен в жизни, Олег сказать не мог.
Тихо, чтобы не разбудить жену и сына, Олег прошлепал в туалетную комнату. Несколько капель ледяной воды, словно преисполненная неизмеримой мудрости речь старшины, прояснили мысли, заодно заставив щели глаз смотреть на мир в полную силу.
Когда он натягивал штаны – серую униформу из грубой, как рука сталевара ткани – на Благодарение не стоило наряжаться, - завыла сирена.
Сегодня была суббота, а значит, сирена выла и выла, вытягивая пробирающим до костей визгом снулых обывателей. Они покидали утробы теплых постель, мир встречал их холодными брызгами и грубой тканью, они натягивали пластиковые сандалии на толстой войлочной подошве, только для того, чтобы, переговариваясь и молча, идти в коридор.
В коридор, где их ждал непреклонный, как укор совести, Гайдуковский.
Староста блока.
Гудящая толпа, зевая и заправляясь, послушными школярами, выстраивалась в колонну.
Рыжеволосый здоровяк Хейли, запустив руку под робу, остервенело чесал огромное, словно полное двойней, пузо. После чего, поднатужившись, пустил громкие ветры. Вокруг здоровяка, кругами на воде, образовалось расширяющееся фукающее кольцо.
Веснушчатая, бкдто усыпанная пшенкой, физиономия Хейли расплылась в довольной ухмылке.
Олег сдвинул русые кусты редких бровей и сурово посмотрел на пузатого ветрогона.
Довольный Хейли совсем не виновато пожал плечами. Мол, пан Гайдуковский, грешно обижаться на человека, когда у него всего-навсего нормально работает кишечник.
На прошлом Благодарении Вал Стеценко – товарищ Олега по детским шалостям, а ныне член престижного цеха медиков - читал лекцию о здоровом образе жизни. Все, что вынес Хэйли из полуторачасового выступления – ветры нельзя сдерживать.
Олег махнул рукой.
Последним, как всегда, вышел толстяк Лань У. Выражение заплывших жиром щелок глаз Лань У не мог истолковать даже знаток человеческих душ и горячительных напитков – дед Панас. Старик еще помнил Землю и авторитетно утверждал, что лучшее место во всей вселенной – окрестности его хаты в селе Хухра, за городами, там, где несла мутные и быстрые, как остывший кисель воды река Ворскла.
Раздувшиеся шары румяных щек подпирали глаза Лунь У, отчего казалось, что он постоянно щурится, взирая на мир знатоком тайн, открытых избранным.
