— Короче говоря, — наконец бросил он, — я намерен выставить вас из консульства. Но сначала, мистер Симпсон, я сделаю так, чтобы вы сюда больше не вернулись. Исключительно с этой целью я поведаю о том, что́ на данный момент известно о вашей персоне мне, равно как британскому консулу в любой другой стране, если он пожелает заглянуть в ваше дело.
— Мне это безразлично, — обронил я, но остался. Что именно они успели разнюхать, могло оказаться важным.
— Начну с вашего досье в Интерполе.
Вот это мне уже не понравилось. Понятно, в этих интерполовских досье собраны лишь всякие домыслы международной полиции, но если к ним отнесутся всерьез, я хлопот не оберусь. Я знал, что у афинской полиции нет копии моего досье, поскольку я не давал ей повода запрашивать его у Интерпола и мой вид на жительство в Греции еще действовал. Но если этот проклятый любитель совать нос в чужие дела вздумает показать им свой экземпляр, мне тут станет чертовски паршиво.
— История эта тянется давно, — заметил вице-консул, листая мое досье. — За это время вы перепробовали самые разные профессии, были журналистом, переводчиком, шофером, официантом, издателем и гидом. А чем вы занимаетесь сейчас?
— Я шофер-гид. У меня есть лицензия и автомобиль, на котором я вожу туристов.
X. Картер Гэвин оставил это без комментариев.
— В 1930 году, как я вижу, вы занимались ресторанным бизнесом в Каире.
— Да, управлял рестораном своей матери.
— Это заведение принадлежало ей лишь частично. После смерти госпожи Фахир вы продали его втайне от остальных партнеров по бизнесу. И покупатель ресторана обвинил вас в мошенничестве.
— Он отозвал свое обвинение.
— Верно, но лишь после того, как полиция позволила вам урегулировать сделку. На следующий год, опять-таки в Каире, вы купили право партнерства в мелком издательском бизнесе.
— Правильно. Мы распространяли иностранные журналы и периодику. Здесь что-нибудь не так?
— Нет, но вы издавали и кое-что еще, не правда ли? Тут собраны сведения о том, что в действительности вы обеспечивали порнографической продукцией рынки стран, говорящих на испанском и английском.
С этим обвинением мне уже приходилось сталкиваться.
— Совершеннейшая ложь!
— Эта информация в пятьдесят пятом году была предоставлена Интерполу Скотленд-Ярдом. К тому времени у них скопилось на вас очень много материала, мистер Симпсон. Неужто все это сплошная клевета?
— Я много лет издавал, иногда и сам писал кое-что для разных литературных журналов, — решительно заявил я, ибо давно вытвердил эту речь наизусть. — Возможно, иногда они позволяли себе некоторую беспечность в подборке материалов, что и приводило к запрещению их цензурой. Но такие книги, как «Улиссы», «Любовник леди Чаттерлей» и «Фэнни Хилл», некогда объявленные порнографическими, сейчас признаны литературными шедеврами и печатаются совершенно открыто.
