Выяснилось, что в тот день, когда проявились признаки отравления, Медли ел куриную грудку, консервированный шпинат и картофель. Кухарка отведала шпината из той же банки, и он ей ничуть не повредил. После обеда Медли принял лекарства и запил их водой, которую принес ему сын Гарольд.
Служанка рассказала, что за две недели до своей смерти Медли отказался покрыть долг Гарольда, проигравшего сто фунтов на ипподроме. Впоследствии выяснилось, что Гарольд солгал: на самом деле он уже давно состоял в тайном браке и нуждался в деньгах, потому что его жена ждала ребенка.
Доказательства были неопровержимы. Гарольд очутился на мели, поругался с отцом, знал, что унаследует четверть состояния. Больничному стажеру ничего не стоило раздобыть мышьяк. Яд был проглочен примерно в то же время, что и лекарство. Гарольд впервые подал отцу снадобья, раньше это делали дочь или жена.
Жюри судебного следователя долго колебалось, прежде чем вынести обвинительный вердикт, но в конце концов Гарольда взяли под стражу, и теперь его ждал суд.
Мерсер откинулся в кресле. Железное дело, непробиваемое. Помощник комиссара начал мысленно составлять суровую отповедь сэру Герберту, но тут ему доложили о прибытии доктора Чиссара.
Мерсер был сердит, но, когда чех вошел в кабинет, вдруг почувствовал странное расположение к нему. Прежде он воспринимал доктора как какого-нибудь великана-людоеда, но теперь вдруг увидел, что у чеха мягкие добрые глаза, круглое бледное лицо, круглые очки с толстыми стеклами, потрепанный дождевик и старый зонтик. Да этот доктор Чиссар просто жалок!
Он остановился у порога, взял зонтик «на караул», будто винтовку, и бодренько отрапортовал:
— Доктор Ян Чиссар, отставной офицер пражской полиции, к вашим услугам!
Мерсер едва не прыснул, но сдержался и сказал:
— Присаживайтесь, доктор. Извините, что не мог принять вас раньше, но я был занят.
— Вы так любезны…
— Да полно вам, доктор. Я слышал, вы хотели похвалить нас за расследование в Брок-Парк?
Доктор Чиссар захлопал глазами.
— Э… мистер Мерсер… Я и рад бы вас похвалить, но, похоже, пока рановато. Рискуя показаться невежей, я, однако…
Мерсер снисходительно усмехнулся.
— Этого парня осудят, доктор, можете не беспокоиться.
Чех разволновался так, что на него стало больно смотреть.
— Как раз это меня и беспокоит, — сказал он и, помявшись, добавил: Гарольд Медли невиновен.
Мерсер расплылся в улыбке и самодовольно спросил, не сумев сдержать ликования:
