На этом фоне входила в литературную жизнь молодёжь двухтысячных без всякой надежды заработать литературным трудом, без каких-либо шансов назвать себя писателем по профессии, не вызвав смех окружающих. Оплата поэтической строки безвозвратно ушла в прошлое, а гонорар за прозу носил символический характер и считался грандиозной удачей. Но, как бы это парадоксально и жестоко ни звучало, для самой литературы такая ситуация обернулась скорее катализатором, чем тормозом. К словесности перестали подбираться те, кто мечтал о социальной обустроенности больше, чем о творческих открытиях. Писать стихи и прозу рисковали теперь только те, кто не мыслил без этого своей жизни. А как известно, увлечённые люди способны творить чудеса. И это чудо – незаметное, но неотменяемое – свершилось. На наших глазах обрела себя новая литература. К ней уже не подходил принцип «на безрыбье и рак рыба», она питалась мощными интеллектуальными и художественными энергиями. Предельная доступность любой книги прошлого (если не в книжном магазине, то в букинистическом) вкупе с не остывшей ещё жаждой просвещения сделали своё дело. Стали появляться тексты свободные, вдумчивые, неконъюнктурные. Старшие товарищи, конечно, не могли пройти мимо… Наметились кое-какие гранты, стартовал форум молодых писателей в Липках, были вручены первые премии «Дебют», союзы писателей также старались проводить регулярные смотры молодых кадров. По инерции опытные писатели всё ещё пытались втянуть молодёжь в свои сумоистские игры из серии «патриот затолкает либерала или наоборот», но это с каждым годом переставало быть сколько-нибудь влиятельным трендом. Тем не менее главной проблемой всё равно оставалась невозможность жить писательским трудом, отсутствие социализации или официальной профессионализации писательской профессии. Экономически и ментально Россия поднималась с колен, но тотальная несправедливость власти к народу всё же оставалась очевидной и заставляла молодёжь уходить в андеграунд, скорее бытийно отшельнический, чем интеллектуальный… В этих условиях молодёжь не принимала менторства ни в каком виде и не могла без раздражения наблюдать, как старшие товарищи бьются не на жизнь, а на смерть уже не за идеологическое первенство, а за блага, которые хоть в малой степени и в причудливых премиальных формах, но всё-таки начали появляться благодаря усилиям государственных структур… Всё это тревожило. В плотно закупоренной банке действительности литературная молодёжь копила энергию, которая грозила рано или поздно вырваться наружу. Последствия предсказать не брался никто… Ведь такая безвыходная энергия – прекрасная база для разных хитроумных манипуляций…
