В разное время влияние эзотерических наук на окружающий мир было то очень великим, то ничтожно малым. И так же менялось к ним отношение в обществе. Порой общество подвергало насмешкам носителей тайных знаний и даже изгоняло их, зачастую же так же восторженно принимало их и почти обожествляло, не вдаваясь особо в смысл проповедуемых ими идей.
В дохристианскую эпоху отношение в обществе к философам (так в то время назывались носители любых знаний) было в общем-то нейтральным, если только философ не слишком восстанавливал против себя общество и его правителя (примером тому служит печальная участь Сократа, Пифагора, Аполлония Тианского). Гораздо большим авторитетом тогда пользовались жреческие коллегии (быстро превратившиеся в рупор официозной идеологии) и оракулы, действительно определявшие целые направления в общественно-политической жизни.
На позднем этапе язычества и в первые века христианства тайные знания стали исподволь проникать в общество, но христианская Церковь обрушилась на их носителей буквально с первых дней своего существования. Начиная с Симона-мага, христианские священники последовательно проводили в свет идею, совершенно четко отраженную в Ветхом Завете: «Ворожеи не оставляй в живых» (Исх. 22, 18); «Не ворожите и не гадайте» (Лев, 19, 26). С этой точки зрения безбожник Дарвин был отцам Церкви намного милее волшебника Джона Ди. При этом не делалось разницы между тем, во зло или во благо человеку направлялись эзотерические знания. Так, первая колдунья, сожженная на костре в Париже в 1390 году, была Жене де Бриго, обвиненная в колдовстве человеком, которого она вылечила, когда он находился при смерти. Целительницу подвергли пыткам. Она «призналась» в том, что якобы была знакома с демонами, и ее за это сожгли на костре. И таких костров последовало много… Очень много.
Россия благополучно избегла инквизиторских костров, но это не значило, что отношение к носителям эзотерических знаний в обществе здесь было более мягким. Напротив, зачастую общество вообще здесь обходилось без каких-либо судов и аутодафе. Обвиненных в колдовстве могли просто забить насмерть. Любая литература, которая хоть как-то не согласовывалась с богословскими воззрениями Священного синода, тут же объявлялась «отреченными книгами» и подвергалась уничтожению. И тем не менее ведовство, колдовство и знахарство в нашей стране выжили, дожили до наших дней и подверглись еще одному испытанию – диффамации. Теперь колдуном себя может объявить любой субъект с апломбом спасителя мира и актерскими данными выпускника циркового училища. И это, пожалуй, будет пострашнее любого запрета. Более того, в современной отечественной печати появилось так называемое эзотерическое направление. В нем, естественно, есть свои начинающие писатели, а также мэтры. Но всему ли, о чем они пишут, можно верить?
