- Конечно.
- Имейте в виду, я оплачу, - со смехом сказал Понятовский. - А то еще вы подумаете, что я задарма. Сейчас у меня дела настолько поправились, что я могу оплачивать такси...
- Рад за вас, - улыбнулся шофер. - Значит, живописные дела выручают?
- Очень. На искусстве мне повезло. Думаю даже разбогатеть. Стану еще меценатом. Тогда вам буду помогать, Борис. Он ведь тоже человек искусства, - пояснил Понятовский Константину. - Бильярдист замечательный!..
- Все шутите, - покачал головой шофер. - Ну, садитесь, господа. Куда вас подвезти?..
Ермаков сказал адрес, и они поехали. Когда автомобиль подкатил к подъезду одного из домов, они увидели Воробьева.
- Воробьев! - окликнул его Константин, вылезая из машины.
- Здраствуйте, Константин Васильевич! - обрадовался тот. - А я было огорчился, думал, не увижу нас. Оставил вам записку. Я видел Яковлева, рассказал ему о вас. Он с вами хочет встретиться...
Понятовский насторожился, прислушался.
- Когда же мы поедем к Яковлеву? - спросил Константин.
- Послезавтра, - ответил Воробьев. - Я зайду к вам в три часа дня.
- Хорошо. Познакомьтесь: господин Воробьев. Господин Понятовский.
- О каком это Яковлеве речь шла? - спросил Понятовский. - Если не секрет...
- О вашем бывшем приятеле, - усмехнулся Константин. - Вы с ним, кажется, дружили. Помню, у меня в Новочеркасске не раз бывали с ним, был у вас и третий еще друг, рыжеусый поляк... Ага, вспомнил, Розалион-Сашальский...
- Яковлев? - упавшим голосом сказал Понятовский. - Он здесь?..
- Вы что, недовольны его пребыванием в Париже? - насмешливо спросил Ермаков.
- Нет, для меня безразлично. Но только я не хотел бы с ним встречаться. Это прощелыга, темный субъект. Я очень попросил бы вас, Константин Васильевич, и вас, господин Воробьев, не упоминать ему обо мне.
- Пожалуйста, - сказал Воробьев. - Мне все равно.
- Вы знаете, Сергей Венедиктович, - съязвил Ермаков, - я вспомнил. Когда мы - я имею в виду всех белогвардейцев - удирали из Новороссийска, то, собственно, мы с Яковлевым почти последними садились на корабль... Да не садились, а нас посадили пьяными. Помнится, Яковлев площадно ругал каких-то своих приятелей, бросивших его на произвол судьбы...
Намек был слишком явный, хотя Константин всего и не сказал. Понятовский разозлился:
- Я понимаю вас, Константин Васильевич, - на что вы намекаете. Но это все клевета!.. Да, клевета!.. Может быть, конечно, Розалион-Сашальский чем-то и виноват перед Яковлевым. Но я здесь ни при чем. Да, собственно говоря, о чем разговор? Этот Яковлев - прощелыга!.. Темный субъект.
