- А ты не пьешь, Никонович? - угрюмо спросил Сазон, отряхиваясь.
- Могу, конечно, выпить и я рюмку-другую, - согласился Незовибатько. - Но не больше.
- Да ну тебя к чертям! - отмахнулся Сазон. - Что ты говоришь? Сам знаешь - я совсем редко пью. А сейчас вот подвернулся такой случай: повстречал одного односума, Скворцова с Куриного хутора. С ним вместе еще на германской были в пятнадцатом году. Не раз в боях выручали друг дружку из беды... Обрадовался он мне. "Здорово, говорит, полчанин, радешенек тебя видеть..." Обнялись, расцеловались. А потом потащил меня в трактир. Не хотел я идти, так нет, пристал: "Пойдем да пойдем. Обидишь". Ну, пришлось пойти. Угостил он меня немножко...
- Немножко? - мрачно усмехнулась Сидоровна.
- Ну что теперь делать? - вскричал председатель, наступая на нее. Ругай меня, бей!.. - И вдруг, дернув ворот рубахи, обнажил волосатую грудь, тонкоголосо завопил: - Ну, распинай меня!.. Распинай!.. Казнуй!..
- Да ты что? - испуганно стал озираться вокруг Незовибатько. - Чего орешь?.. Народ-то что подумает?..
- Ну и распинайте! - еще громче завопил председатель. - Пусть народ-то посмотрит, какие вы изверги... А-а-а!..
- Да замолчь, дурень! - схватив за руку Сазона, потащил его во двор секретарь партячейки. - Молчи!..
- И буду орать, - вызывающе кричал Меркулов. - Буду!..
- А ну, будя скоморошничать! - прикрикнула Сидоровна на мужа. - А то и впрямь схватишь у меня костыля по спине.
Сазон сразу притих.
- Заходьте до нас, Конон Никонович, - пригласила Сидоровна. - Милости просим!
Сазон тоже усердно начал упрашивать его:
- Да заходь, дружище родной! Погощуем тебя, чем бог послал...
Незовибатько стал было отказываться, ссылаясь на занятость.
- Не обижай, односум, зайди уж, - взмолился Сазон.
- Ну, ладно, - сдался Незовибатько, наконец, - пойду посижу коль часок.
Вскоре на столе в горнице появились бутылка водки, сковородка с яичницей, вареники в сметане.
- Не маслись, не маслись на водочку, - предупредила Сазона жена, когда тот, переодевшись в сухое, с заискрившимися глазами вошел в горенку. - Все едино ни капельки не получишь.
- Да я, Сидоровна, не особо к тому и желание-то имею, - равнодушным тоном проговорил Меркулов. - Не хочется что-то... Так посижу, с дружком покалякаю...
- Знаю, как ты калякаешь-то...
Председатель присел на стул. На кухне надрывно заплакал грудной ребенок. Старушечий голос загудел, успокаивая:
Баюшки, ба-аю,
Я тебя кача-аю!..
