Мне трудно сказать, что есть "Евразийская опера". Тогда как обращение к евразийству обязывает. Для начала — подчеркнуть тот факт, что противостояние евразийства и атлантизма, по мнению ряда крупнейших мыслителей нашего времени, определит облик XXI века. И вот что любопытно, пик схваток: эстетических и политических, — приходится на рубежи веков. Как следствие, вспыхивает мода на "китайский стиль", на томность фимиамов Востока.
Так было на рубеже XVII-XVIII веков. Мода на "китайский стиль" проникла в умы, сады и гостиные Европы. В 1699-м выходит в свет труд Лейбница "Novissima Sinica, или последние новости из Китая". В 1714-м — уже авантюрный сюжет — Монтескье вместе с китайским студентом, похищенным иезуитским миссионером, составляет словарь китайского языка и культуры. Композитор и католический священник Антонио Вивальди пишет музыку на либретто Апостоло Дзено "Тайцзун" — о китайском императоре.
Так было на рубеже XIX-XX веков. Да, "Поезд" братьев Люмьер уже прибыл на вокзал la Ciotat, вызвав в публике панику, страх и ужас. И хотя на Елисейских полях шарманки еще наигрывают аккорды из "Травиаты", а красотки в мехах и вуалетках еще окутаны "духами и туманами", настроения меняют свой химический состав. На авансцену выходит д`Аннунцио — певец упаднических чувств, тлена и праха. Нежные поэтически настроенные сердца — Павликовской-Ясножевской, к примеру, — ищут забвения в чем-то удивительном, как Китай: "стране чудес", пурпурных пагод и диковинных драконов.
" Хочу я в китайские рощи,
Хочу китайско влюбиться,
Там легче всего и проще
Мне сон китайский приснится".
Милан, кафе Cova, место встречи богачей и интеллектуалов. Терпок здесь дым сигар, горячий шоколад тягуч и сладок. Между пятью и семью часами в кафе появляется Пуччини, устраивается на диванах из красного бархата, пьет кофе со сливками, вкусно макая в чашку бискотти. Он — сложен. Он — буржуазен. Нервический и женственный, он подвластен страстям и губительным развлечениям. Он — плоть и кровь эпохи расцвета и расслабленности. Борьба идей, жажда власти, роль личности в истории… вся эта архаика Рисорджименто — всё равно, что вчерашний снег. Его создания, они — из жизни, из жизни дивно устроенного "миланского общества" в том числе. Хрупкие, как стебель цветка, Тоска, Мими, Чио-Чио-Сан… — они "как все", они знают радость и грусть, они смеются и плачут… но никогда — не рыдают, тая и лелея в душе боль и страдания; и еще, самое главное: они умеют самозабвенно любить. Его кредо — реплика уличного певца из одноактной оперы "Плащ": "Кто жил любовью от любви и погибнет". И не только в опере.
