Трамп пообещал народу новые рабочие места, народ за него и проголосовал. Но проголосовали за него почему-то не все. ЗаТрампа проголосовали белые граждане Америки. И не проголосовали цветные граждане Америки. Вот этот факт и беспокоит Бадью. В нём он видит угрозу левой идее и возможности реванша для правой. Носитель демократии сегодня – гомосексуалист. Белый рабочий, осознавший, что он белый, считается сегодня носителем протофашистской идеологии. Клинтон заявила о глобальной перестройке мира и проиграла, хотя её поддержала вся интеллектуальная элита США и Европы и, конечно, её поддержали все меньшинства. Трамп не космополит, но за ним большинство. Он не хочет переделывать мир по образу Америки. А это уже само по себе меняет весь порядок в мире. И Бадью это не нравится.
В-третьих, Трамп расист. Он чёрного называет чёрным, белого называет белым. Он не хочет говорить о человеке вообще. Он хочет ограничить въезд в США мусульманам и мексиканцам. Его взгляды – это, по мнению Бадью, взгляды варвара, а не образованного человека. Он говорит о том, о чём говорят его чувства. Интеллигентный человек не скажет, глядя на снующих арабов в Париже, сказать: «понаехали тут». Он скажет: «мультикультурализм плодотворнее монокультурной Франции». Поэтому, хотя и Трамп, и Клинтон, олицетворяют капиталистическую перспективу мира, предпочтительнее всё-таки дляБадью Клинтон. Она для Бадью понятна, а Трамп ему не понятен.
В-четвёртых, Трамп не социалист, не левый, и уже поэтому неприятен. В ХХ веке Европа решительно полевела. Она выдвинула два проекта разрешения своих проблем – социалистический и фашистский. И хотя оба проекта не состоялись, правым теперь тоже приходится быть с налётом левизны. Сегодня правый – это левый, который левее левых.
Но Бадью близок прямой интернациональный проект, а Трампу, кажется, близок национальный проект. Трамп дляБадью – символ исчезновения политики, потому что политика ведёт, на взгляд Бадью, за пределы частной собственности, равно как за пределы оппозиции ручного и умственного труда, за пределы отживших понятий вроде «нация», «этносы», «религия», «классы».
В-пятых, Трамп, видимо, не совсем верно понимает идею равенства. Трамп, скорее всего, согласен с тезисом о том, что равным равное и неравным неравное. Тогда как Бадью говорит так: другой равен мне, я равен другому, неравенство противно природе человека.
Что же предлагает Бадью? Он предлагает Трампу научиться мыслить не в пределах аффекта, как он это привык делать, а за его пределами. Аффект – тёмное понятие, иррациональное. Разум беспристрастен. Трамп как Троцкий, ему безразличен язык разума, ему не нужна истина сама по себе, ему нужны идеи, за которыми пойдут определённые люди. Ему нужны не ценности, а сделки. Для Трампа исторический процесс не является логически ясным. Бадью хочет вернуть истории логику. Язык должен объяснять, а не создавать, как у Трампа, аффекты, ибо язык аффектов учреждает ложное, хотя и действенное единство.
