— Убью! — зло прошипел он и занёс руку для удара.
Курилов ухватил металлический стул и поднял его перед собой.
— Стоять! — прозвучало с порога.
В дверном проёме стоял капитан с парализатором в руке.
Как же Смолину хотелось нажать на курок! А потом долго и с удовольствием бить ногами нарушителей устава — до крови, до хруста костей.
Капитан встряхнул головой, сбрасывая наваждение:
— На выход, — скомандовал он и отконвоировал драчунов в медицинский отсек, где и запер их в смежных изоляторах.
Но этого оказалось недостаточно. Мужчины выкрикивали друг другу проклятия и бились в разделяющую их стену, размазывая кровь по белому пластику. Пришлось пустить усыпляющий газ. Вернувшись на мостик, Смолин обнаружил, что неизвестная планета приблизилась достаточно близко для наблюдения. Он включил торможение и приготовился выйти на круговую орбиту. Поверхность небесного тела размером с Марс напоминала лунный пейзаж. Никаких признаков присутствия разумных существ приборы не определяли.
Смолин чувствовал себя ужасно. Гнетущие размышления о бессмысленности собственной жизни вызывали нестерпимую боль. Ему казалось, что, если это никчёмное и бесполезное существование сейчас прервётся, он только избавится от мучений. Лишь могучая сила воли не позволяла ему с головой погрузиться в мутные глубины отчаяния.
Выйдя на орбиту, Смолин повёл корабль вокруг планеты и, пролетая над южным полюсом, увидел это. Тысячи квадратных километров поверхности были завалены предметами всевозможных геометрических форм. Цилиндры, кубы, шары, пирамиды размером от совсем небольших до гигантских, в сотни раз превосходящие земной звездолёт. Разбросанные в полном беспорядке, они громоздились друг на друга и вызывали ассоциацию с какой-то колоссальной свалкой. Одного взгляда на это место оказалось достаточно, чтобы понять: сейчас тут нет уже никого, кто бы нуждался в помощи.
Из последних сил сопротивляясь негативным эмоциям, стремящимся взять контроль над разумом, Смолин дал команду центральному компьютеру выводить корабль из системы красного карлика. А сам, собрав в кулак остатки воли, добрался до амбулатории и велел боту погрузить себя в медикаментозный сон на сутки.
Просыпался он медленно. Сознание упорно не желало возвращаться в измученное тело. Оно до последнего цеплялось за иллюзорный мир грёз в надежде спастись от разрушения и неминуемой смерти. Наконец Смолин открыл глаза и попытался встать. Онемевшее от долгого сна тело послушалось не сразу. По дороге в командную рубку он отметил, что внутри его поселилось полное безразличие к окружающему миру, словно кто-то выжал из него все эмоции, как сок из лимона. Добравшись до капитанского кресла, он тяжело опустился в его удобное лоно и потребовал у центрального компьютера журнал событий за последние сутки. С возрастающим интересом Смолин всматривался в монитор, отказываясь верить полученной информации.
