Но и на этом неугомонный ДАП не остановился и включил в бестиарий Чубайса и Жириновского.
Такому жесту есть лишь одно объяснение. Вышеупомянутые господа будут присутствовать на нашем пиру в качестве бегемотов и левиафанов.
На грядущем рандеву, назначенном нам незабвенным Дмитрием Александровичем, вкушая мясо птицы Зиз, надо бы не забыть спросить автора рисунков шариковой ручкой на бумаге, верна ли наша догадка.
Руководство по сокрытию слова в тексте
Работа Александра Юликова из серии «Стихия Осипа Мандельштама», висит у меня в гостиной между «Кошкой» Владимира Яковлева и «Обнаженной» Владимира Вейсберга и представляет собой запись «армянских» стихов поэта.
Мандельштам в тексте обращается к Армении на «ты».
Но это не «ты» сказочных царевичей Гвидона и Елисея к очеловеченной стихии: «Ты волна моя, волна!» или «Ветер, ветер! Ты могуч…»
И не «Ужо тебе» потерявшего от несчастья голову Евгения «державцу полумира» – Медному всаднику.
И не страстное признание в любви на «ты» безнадежно влюбленного юноши-поэта («слезы первые любви») к опытной, ветреной, разудалой красавице Родине («какому хочешь чародею отдай разбойную красу»).
И не «ты» несравненного Мальдорора – загадочного князя зла – к «живому» Океану. Не дуэль поэта и стихии.
И не буберовское «ТЫ» Всевышнему.
«Армянский цикл» Мандельштама – это «ты» поэта-туриста к экзотической загранице.
* * *
Цель Юликова – не рукописное издание известного хрестоматийного произведения знаменитого поэта, а работа с текстом иного характера.
У нашего художника в квадратное пространство листа-страницы, разделенное на четыре части, убористой скорописью вписаны стихи по горизонтали. Затем поверх части первого слоя текста по вертикали записан второй слой. И, наконец, третий слой скорописи по диагонали покрывает части образовавшегося палимпсеста.
Итак, перед глазами появляются три типа записи. В первом варианте (один слой записи) зритель-читатель легко различает слова. Во втором (два слоя записи) ему требуется немалое усилие, чтобы расчистить слои скорописи и прочесть весть. В третьем случае (три слоя записи) мы уже имеем дело с нечитаемой структурой, где текст выглядит как пространственный узор. Здесь уже для извлечения слова нужно изобретать способ, ключ, шифр. «Вчитываться в морщины задумчивости». И далеко не каждому «текстовой узор» или «узорный текст» раскроет хоть частицу скрытого смысла.
У зрителя-читателя возникает, с одной стороны, средневековый образ Книги-мира, отождествляемой с Вселенной и Творцом. С Текстом, в котором спрятаны все мыслимые и немыслимые знания о мире и мироздании. Прошлое. Настоящее. Будущее. Наша с вами жизнь. С Текстом, состоящим из букв имени Бога. «Письменами Бога», тайной, величайшим ребусом, который человек разгадывает тысячелетия.
