Квартира представляла собой груду мусора. Грязные газеты валялись вперемежку с одеждой. Из китайской вазы выглядывали носки. Гречневая каша соседствовала с красками на палитре. Помещение не проветривалось месяца три. Посреди комнаты сидел ангелок – шестилетняя Ленина дочка, белокурая Дуня. Хорошенькая девочка была одета как куколка в дорогое синее платьице с накрахмаленными кружевами. В волосах красовались шелковые банты. На ногах – белоснежные гетры и лаковые туфельки со стеклянными пуговками.
Забыв все на свете, Дуня сосредоточенно рисовала. Я никогда не видел столь погруженного в работу ребенка. Казалось, весь мир вокруг исчез. Меня разобрало любопытство:
– Дунечка, дорогая, что ты рисуешь?
– Папину пипиську, – неожиданно сообщил ангелок.
– А это что? – показал я на другой рисунок, стараясь перевести тему разговора.
– Папина пиписька, – не отрываясь от работы, повторила девочка.
– А какие у тебя есть еще рисунки?
Дуня вытащила пачку листов и стала добросовестно объяснять содержание каждой работы:
– Папина пиписька, папина пиписька, папина пиписька…
* * *
В середине 90-х Пурыгин поехал в Россию. Там на фоне московского пейзажа действие разворачивается стремительно и схематично по следующему жуткому сценарию.
1) Богатый и знаменитый художник пускается во все тяжкие: пьет, гуляет, поджигает мастерскую и чуть не сгорает заживо.
2) Жена Галя отправляется из Нью-Йорка в Москву спасать мужа. Прилетает. Выходит на Ленинский проспект ловить такси. Ее сбивает насмерть машина нового русского. Ублюдок за рулем, не притормозив, скрывается.
3) Вдовец запивает по-черному и вскоре умирает от горя и белой горячки.
4) Сироту Дуню удочеряет коллекционер – поклонник искусства Пурыгина.
Между собакой и волком
Пошел Вейсберг мыться в Сандуны. Смотрит: Ситников. Вейсберг поднял шайку с кипятком над головой Ситникова и гаркнул: «На колени!» Ситников тотчас бросился на колени. Вейсберг крикнул: «Ты украл мою манеру письма?!» Ситников от страха признался.
Из фольклора художников
История могла кончиться и трагически, так как оба героя были, мягко говоря, неуравновешенными, нервическими натурами.
* * *
Итак, вначале были традиционные портреты, скажем, в духе Роберта Рафаиловича Фалька. Затем почти резкий «поворот винта».
Вопрос: где искать источник внезапно появившихся белых картин художника Владимира Вейсберга?
Ответ: в «белом на белом» Казимира Малевича.
* * *
Вейсберг закинул космическую сеть в белое «Ничто» Малевича, выловил супрематические квадраты, треугольники, прямоугольники и круги. Преобразил супремы в кубы, параллелепипеды, пирамиды и шары. Взглянув на них, вслед за Лисицким, в перспективе третьего измерения. И спланировал с добычей на земную геометрическую твердь стола. Проуны, подчинившись закону всемирного тяготения, потяжелели. Сгруппировались и, отбросив тени, тотчас обернулись детскими кубиками. Метафизической игрой.
