Стаффаж, в свою очередь, являет грандиозное, захватывающее дух зрелище. Величественную панораму битвы приведений, увиденную с воображаемых небес.
Скоропись заднего плана в ряде произведений становится трудночитаемым ребусом, для расшифровки которого зрителю требуется делать восхитительное усилие.
Апология шедевра
Изогнутое тело запылало
Окраской огненной, зловеще-алой;
Орнамент прихотливый скрылся вдруг —
Так лава затопляет пестрый луг;
Исчез узор серебряно-латунный,
Померкли звезды, и затмились луны;
Погас наряд диковинно-цветной
И пепельной застлался пеленой.
Джон Китс (перевод С. Сухарева)
То, что Карл Павлович Брюллов замечательный художник отечественного искусства XIX века, ясно каждому школьнику в России.
Но не его младшему коллеге, теоретику «Мира искусства» и художественному критику, написавшему известную книгу «История русской живописи в ХIХ веке» Александру Николаевичу Бенуа.
* * *
Автор «Гибели Помпеи» подвергается с его стороны бесконечным насмешкам. По мнению Бенуа, в Брюллове «нет души», «темперамента», «знания жизни» и «стиля».
А что же есть?
Есть «собственное ломанье». «Засушенность тупой школой». «Опошленность». «Эффектничание». «Несмываемый отпечаток лжи». «Желания блеснуть и поразить». «Красочное charivari». «Обезличенная душа». «Живопись в расчете „на все вкусы“. «Пустые образы». «Набивший руку „спортсмен“ рисунка». «Чад успеха». «Итальянизированный академик». «Театральная крикливость». «Трескучие эффекты». «Ложь». «Надутый пафос». «Ничтожное и мертвое»…
«Искривленное, развращенное существо», – подводит итог Бенуа. Которое вдобавок «страдает и ломается».
Не слабо!
* * *
Автором «Истории русской живописи в ХIХ веке» руководит предвзятость во всем, что касается нашего героя: если у Брюллова есть красноречие, то это «краснобайство». Если начитанность, то «по верхам». Если великий замысел, то лишь «желание удивить». Если собеседник, то «салонный». Если творчество, то «шаблонное». Если портреты, то исполненные «альбомной жеманности и безвкусной претензии». Если достоверность культурно-исторических деталей, то это «пустяки и «эпОшистая» пикантность».
* * *
У историка двойные стандарты: он упрекает Брюллова в том, что тот лучшие свои вещи написал за границей. При этом не предъявляет подобных претензий Оресту Кипренскому или Александру Иванову.
Заодно с Брюлловым Бенуа поносит и Италию, где, по его мнению, царит «несметная и наглая нищета». А вместо «роскошной природы» ему представляются «лишь понтийские болота и оголенные степи». Он жалеет русских художников, посланных академией в Италию и спивающихся там, с его точки зрения, именно в силу «убогости (!) итальянской природы».
