Макс подвигается ближе, увлеченный рассказом.
— Что произошло?
— А как ты думаешь? — осторожно спрашивает Прия. — Мне было двадцать. Отец и брат негодовали. Моя мать, уважаемый ученый-генетик, была так разочарована. Они хотели, чтобы я соблюдала Правило пар. Мы ругались и спорили… Ничего не напоминает?
— Так значит, когда я приехал с Кэрис, это было похоже на повторение истории.
— Да, но мы так и не осмелились попробовать изменить правило. Это было очень храбро.
— Или глупо.
— Храбро. Однако есть еще кое-что, о чем ты должен знать, то, что неправильно понимают представители твоего поколения. — Она встает с шаткого стула, подходит к нему и хочет взять его за руку. — Ты должен знать, что не существует секретной полиции, которая врывалась бы к тем, у кого «незаконные» отношения. За нарушение этого правила на тебя не донесли бы и тебя не изолировали бы от общества. Вся правда о Европии в том, что тут практически невозможно жить, если ты не можешь следовать принципам утопии. Понимаешь?
— Что ты имеешь в виду?
— Франческо не выдержал. Он не мог вынести того, что его заставляли жить определенным образом против его желания, поэтому он покинул Воеводство. Никто не заставлял его уезжать — он сделал это по собственной воле.
Макс потирает виски.
— Ему не нужно было уезжать, потому что он нарушил правило вместе с тобой?
Прия пожимает плечами:
— Как я уже сказала, нет секретной полиции, нет отлучения от общества. Они не накажут тебя. Люди, которые не могут жить по утопическим принципам, как правило, осознают, что для них это на самом деле не утопия. Они те, кто уезжает в поисках чего-то другого.
Стремянка под Максом дрожит.
— Я думал, правила были прописными истинами.
— Твои родители хотят, чтобы они были таковыми. Мы живем так, словно эти предписания и являются таковыми. Но быть индивидуальностью также означает знать, что правильно для тебя самого.
— Это то, что я пытался им объяснить, — говорит он.
— Ты должен согласиться на жизнь в Европии. Европия не решает за тебя.
— Господи. Почему ты мне не сказала об этом?
— Ты проявил такую отвагу, попросив об изменении правил. Я полагала, это будет ради общего блага, — думала, у вас получится. Я не знала… — Она умолкает.
— Нет, — уныло отвечает Макс, — по-моему, никто из нас не знал, чем это обернется. Они в космосе. И у них в запасе воздуха на девяносто минут.
В ее голосе слышится грусть:
— Я не знаю, где сейчас Франческо.
Макс кладет руку ей на плечо:
