Сбрасывая третий вид банок в тележку, обращает внимание на этикетку. Смотрит на нее какое-то мгновение. Подносит одну из банок к лицу, читая каждое слово, затем бесцеремонно бросает ее в мусорное ведро. Берет картонную коробку с банками и тоже выбрасывает их, создавая оглушительный шум.
— Что с ними не так?
Макс поворачивается и видит Линди, продавщицу в выцветшем фартуке бакалейщика с красными и зелеными полосками.
— Они просрочены, — ворчит Макс.
— Верно. — Линди утвердительно кивает. — Большая часть товара уже просрочена, но на банках это не указано, в чем и состоит гениальная особенность этих консервов.
Макс наклоняется, чтобы поднять с пола укатившуюся банку. Оглянувшись, он видит, что Линди все еще наблюдает за ним, стоя в дверном проеме.
— Чаю? — предлагает она, не двигаясь.
— Давай.
Через минуту он встает и идет за ней на меламиновую[33] кухню, рабочая поверхность которой расположена между двумя сохранившимися остовами кирпичных стен.
Линди, прислонившись к стене, включает чайник, розовая пыль от кирпичей остается на ее икрах. Макс не замечает этого.
— Так вот, — говорит Линди.
— Так вот.
— Как проходит твой день?
— Прекрасно.
Она рассматривает его ясным взглядом.
— А ты не сильно разговорчив, да?
— Не особо.
— Иногда это хорошо. — Она барабанит пальцами по кирпичной стене, пока он стоит, уставившись на кухонный стол. — Следишь за чайником?
— В смысле?
— Он никогда нормально не закипает.
— Наверное.
Она наливает две чашки парующего некрепкого чая, торжественно передав ему менее сколотую.
Он берет ее и решает, что должен сделать над собой усилие.
— Ты долго здесь работаешь?
— С тех пор как переехала — я во второй очереди, — говорит Линди, и Макс обращает внимание на то, что она произносит это так, будто модуляция голоса стоит ей слишком больших усилий, словно девушка хронически утомлена. — Твой отец назначил меня менеджером, пока ты не приехал.
— Извини.
— Не беспокойся, — отвечает она. Макс не поддерживает беседу. — Тогда нам лучше вернуться к работе.
Он кивает:
— Спасибо за чай.
— Не стоит благодарности. — Она наклоняется отряхнуть ноги. — Черт.
Макс идет выставлять банки, возвращаясь к своему ритму: одна влево, одна вправо, две влево, две вправо. Потянувшись обратно к тележке, он видит несколько таких же банок, какие уже выбросил раньше. Отвлекшись, резко опускает руку — поврежденная банка острым зубчатым краем впилась ему в большой палец. Из него начинает хлестать красная струя, сбегающая по руке. Макс со злостью наблюдает, как его кровь струится по запястью и вниз по руке; боль пронзает тело, он выходит из себя и швыряет обидевшую его банку через весь зал.
