Макс делает гримасу, думая о своем неудавшемся эксперименте с выпущенным из ее ранца кислородом.
— Полагаю, это не моя вина.
— Я уверена, что нет. Просто вот так мне везет. — Кэрис опять вздрагивает. — Я все еще замерзаю.
— Скоро согреешься, теперь термостат работает правильно. И вскоре мы опять попадем на солнечный свет.
— Я думала, когда у меня появится индивидуальный космический скафандр, — она указывает на свое имя, вышитое под синим значком ЕКАВ, — мне наконец-то будет тепло.
Макс растирает ее руки, пытаясь согреть, продвигаясь от кистей к плечам и обратно, хотя из-за герметичности скафандра эти движения бесполезны.
— Ты всегда мерзнешь. Помнишь учебные занятия? Ты обычно дрожала от холода.
Он не упоминает, насколько страшно ему было смотреть, как Кэрис тренируется в бассейнах ЕКАВ, каждый раз, стоило ей задержаться под водой хоть на секунду дольше положенного, мысленно прокручивая происшествие на Играх Воевод.
— Часы погружений под воду в гидрокостюме? — Она указывает на пространство вокруг них. — Действительно идеальная подготовка для нахождения в космосе. Кто знал?
— У тебя, наверное, плохое кровообращение. — Он, кружась, отодвигается назад. — Всегда ледяные руки и ноги.
Кэрис улыбается, игнорируя насмешку.
— Наверное, астероидное поле создает помехи для индикатора температуры, поскольку из-за метеоритов я продолжаю находиться в тени. — Они озираются по сторонам, разглядывая расколотые серые астероиды, некоторые из которых имеют трещины в местах столкновений. — Не говоря уже о межпланетной пыли, засоряющей мою систему.
— И мою, — бормочет он, снова проверяя ее термостат. — Сколько времени у нас осталось?
— Тринадцать минут, — говорит она, пытаясь сдержать страх в голосе. — Некоторые считают это несчастливым числом.
— Я не уверен, будто удача имеет к нему непосредственное отношение, — размышляет Макс, пока мимо них проплывает микрометеорит, направляющийся к Земле. — Если только ты не думаешь, что везение зависит от нашего выбора…
* * *
Родители Макса были непреклонны. Несмотря на звонки, сообщения и последующие визиты сына, его отец так и не подошел к двери. Его мать погрузилась в работу. Отчаянно желая увидеть Кента в последний раз перед их отъездом, Макс вынашивал план, как можно украдкой немного пообщаться с мальчиком.
— Половину своего времени он проводит в больнице, — сказал Макс Кэрис, когда они сидели в местном ресторане Ротации. — Моя мама работает над созданием лекарства. Она чувствует себя виноватой, потому что его заболевание усугубилось, когда они переехали в Македонию из-за ее работы, — он там чуть не умер от загрязнения. Воевода 19, — машинально добавил Макс.
