Где-то у них за спинами снова заиграл аккордеон и начались танцы. Рассмеявшись, они сбежали на нижнюю палубу и стали танцевать. Танцевали долго, до головокружения. Оле казалось, что все самое прекрасное в мире сосредоточилось вокруг нее.
Но вдруг девушка остановилась и оказалась в объятиях Джона, его губы прильнули к устам Олы, и он начал жадно целовать ее. Между поцелуями бормотал:
– Любимая, любимая.
– Любимый, – шепнула она в ответ. – Ах, Джон… Джон…
– Скажите, что любите меня, – попросил он.
– Я люблю вас, люблю.
– Обещайте не забыть этот вечер, скажите, что будете помнить, как я вас любил. Обещайте, несмотря ни на что, хранить это в памяти.
– Что за странные слова вы говорите?
– Обещайте.
– Обещаю, обещаю.
Как-то слишком быстро лодка вернулась к доку, на котором они на нее садились. Сойдя на берег, влюбленные взяли новый кэб, и герцог назвал адрес гостиницы Олы. В кэбе, где их никто не мог увидеть, он снова начал осыпать ее поцелуями, словно человек на грани отчаяния. Как ни была наивна Ола, она почувствовала в этих поцелуях нечто большее, чем просто любовь, – какой-то страх, почти муку.
Но тогда девушка не могла размышлять об этом. Она вся превратилась в одно сплошное чувство.
У гостиницы герцог помог ей выйти и проводил до самой лестницы.
– Завтра утром я буду вас ждать на этом же месте в десять часов, – пообещал Джон.
– Снова поедем кататься?
– На этот раз нет. Поедем туда, где можно долго разговаривать. Спокойной ночи, милая.
– Спокойной ночи, – ответила Ола. – До завтра… любимый.
Наверх она вознеслась на облаке счастья. Завтра они поговорят, и между ними наконец не останется недомолвок. Не будет обмана или недопонимания. Впереди лишь любовь и счастье.
* * *
Герцог дождался, когда Ола скрылась из виду. После этого его улыбка погасла, лицо напряглось, брови сдвинулись, словно тяжелый груз лег ему на плечи. И на какой-то миг в его глазах появилось выражение, больше всего напоминавшее отчаяние.
Но потом Джон расправил плечи, развернулся и вышел к кэбу.
– Уайтхолл! – коротко велел он.
Через двадцать минут герцог уже находился на улице, где было сосредоточено множество правительственных учреждений, одна сторона которой оканчивалась зданием Парламента. По указанию Джона кучер остановился на середине Уайтхолла, и герцог вошел в неприметный дом с простыми дверьми и окнами. Такое место легко не заметить: на двери здесь не висела табличка с указанием назначения здания и ничто не говорило о том, что в нем находится штаб-квартира одного из самых могущественных, но при этом малоизвестных учреждений в стране.
