Мы расскажем тебе о зрелище, свидетелями которого не так давно стали. О зрелище здесь, в нашей стране. Нам сказали, что на одной обширной равнине неподалёку от нашего дома вот-вот состоится церемония, на которой нам следует присутствовать. Это была церемония посвящения одного из нас, который прошёл через врата того, что мы можем назвать «предубеждением» — а именно предубеждением против тех, кто не разделял его определённого способа учения и кто теперь был готов пойти дальше в более широкую и полную сферу служения.
Мы пошли, поскольку были званы, и увидели огромное множество людей, прибывающих со всех сторон. Некоторые прибыли в колесницах… почему ты запнулся? Мы совершенно буквально описываем то, что видели — колесницы; можешь назвать их иначе, если хочешь. Их влекли кони, и их возницы, похоже, просто-напросто знали, что нужно им сказать, потому что на лошадях не было поводьев, как это бывает на Земле. Видно было, что лошади шли туда, куда желал возница. Некоторые прибыли пешком, а некоторые прилетели по воздуху. Нет, без крыльев, они не нужны.
Когда все собрались, то встали в круг; все были облачены в мантии оранжевого цвета — яркого, не такого нежного, как у того, кто вышел в центр круга, кто должен был принять посвящение; наши же цвета все не такие; но нам приходится говорить с тобой старым языком. Тот, кто опекал посвящаемого, взял его за руку, поставил на зелёный холм в центре пустого пространства и произнёс молитву. И тогда случилось нечто удивительно красивое.
Небо, казалось, стало ярче цветом — главным образом синим и золотым — и с него опустилось облако, подобное вуали, сделанной из тончайшего кружева, в котором преобладали образы птиц и цветов — не белое, но сплошь золотое и сияющее. Оно постепенно распространилось и опустилось на тех двоих, в центре холма. Теперь они казались его частью, а оно — слившимся с ними. А когда облако медленно истаяло, оно оставило их обоих более прекрасными, чем раньше — прекрасными навсегда, потому что оба продвинулись в более высокую сферу света.
Тогда мы начали петь, и, хотя я не увидела ни одного инструмента, именно инструментальная музыка сплелась с нашим пением и стала едина с ним. Это было очень красиво и служило одновременно наградой для тех, кто её заслужил, и стимулом для тех, кому ещё предстояло пройти путь, который те двое уже преодолели. Музыка, как я узнала позднее, лилась из храмовой рощи, находившейся за кругом, хотя и не было ощущения, что она происходит из какой-то определённой точки. Такова особенность здешней музыки. Она будто является частью атмосферы.
