— Я люблю бахориан, — доверительно произнес Кварк. — Такой славный верующий народ. Но они пьют ужасный эль. Никогда не пейте эль набожных людей. Не доверяйте элю набожных людей…
Кварк подвинул полный бокал командору и выразительно посмотрел на него.
— …И командору Звездного Флота, который держит в камере юного ференджи? — продолжил Сиско, ответив Кварку не менее выразительным взглядом.
Теперь хозяин казино оперся на стойку бара и пристально посмотрел в глаза Бену.
— Вы уверены, командор, что в ваших жилах не течет кровь ференджи? — спросил он.
— Никогда бы не признался в этом, если бы даже текла, — с улыбкой ответил Сиско. — Ладно, Кварк, ты сдержал свое слово, и я сдержу свое. Давай поговорим…
* * *
После ухода отца Джейк какое-то время лежал в темноте каюты с открытыми глазами и смотрел через иллюминаторы странной миндалевидной формы на звезды.
Упоминание отцом имени матери удивило его. Отец произносил ее имя не часто, хотя думал о ней постоянно. Так же постоянно думал о матери и Джейк. Иногда прошедшие три года казались Джейку тремя днями. Казалось, что мама просто куда-то уехала на эти три дня. Порой Джейк не мог заснуть и представлял себе мать входящей в комнату, протягивающей к нему руки и улыбающейся. Он даже слышал ее голос.
— Скучаешь по мне? — спрашивала мама.
Мама смеялась и обнимала его. И он смеялся и обнимал ее крепко-крепко, чтобы она больше никогда и никуда не могла уйти.
И отец, смеющийся и счастливый, каким Джейк не видел его все эти три года, садился рядом с ней. Она объясняла, что произошла ошибка, что она не погибла на борту «Саратоги» а погиб кто-то другой.
Эта мальчишечья мечта была такой ясной, такой простой и чудесной!
Иногда мама приходила к нему во сне, и Джейк просыпался, всхлипывая от счастья и облегчения. Но потом облегчение сменялось чувством тяжелой утраты и невыносимого горя.
Случалось наоборот: три года казались вечностью, особенно, когда Джейк думал об отце. Общее горе и объединяло, и разделяло их. Любовь к Джейку сделала Бена неистовым и в то же время более далеким. За эти годы Джейк ни разу не видел, чтобы отец плакал по маме, ни разу не слышал рассказа отца о трагедии на «Саратоге».
Сам Джейк помнил о том дне очень мало. У мамы был выходной, занятия отменили, а всех детей отправили по каютам. Все это из-за боргов. Джейк тогда обратил внимание, что учитель нервничал. Сам Джейк ничего не боялся до тех пор, пока не вошел в каюту и не увидел маму с широко открытыми, полными страха глазами.
