Можно утверждать, что искусство переговоров, будучи штатским искусством, может играть лишь небольшую роль в государстве, находящемся под господством военных идей. Несомненно, что внешняя политика Германии всегда склонна была быть лишь придатком к «политике силы» и что в Германии генеральный штаб часто оказывал большее влияние на политику, чем министерство иностранных дел. Несомненно, вера немцев в принцип единоначалия и тенденция к сосредоточиванию власти в руках одного человека помешали немецкой дипломатии приобрести то чувство принадлежности к корпорации, ту технику и ту независимость, которые наблюдаются в соответствующем учреждении Великобритании. Но остается фактом, что, несмотря на все недостатки, немецкий дипломатический и консульский аппарат чрезвычайно хорош, что он состоит из компетентных и честных людей. До войны немецкие послы обыкновенно выдвигались из рядов профессиональных дипломатов, а поэтому они имели более ясное представление об интересах всей Европы в целом и более чуткое понимание иностранной психологии, чем бюрократы в Берлине. Почти трагично читать доклады и мемуары этих дипломатов и наблюдать, как часто император и его канцлеры отвергали или ложно толковали их советы.
Нельзя сказать, что дисциплина и преданность немецких дипломатов такие же, как у дипломатов других стран. Бисмарк первый ввел систему, при которой секретарями немецких посольств за границей назначались лично им выбранные агенты, задача которых была шпионить за послом. Эта система была возведена в искусство Фрицем фон Гольштейном, который за долгий срок своего влияния на Вильгельмштрассе опутал весь немецкий дипломатический аппарат сетью подозрений, зависти и интриг. Благодаря этому почти помешанному бюрократу высокие принципы и мудрые суждения старших немецких дипломатов так часто были бесполезны. И даже после исчезновения Гольштейна князь Лихновский жаловался, что его попытки предупредить свое правительство о вероятных результатах германской политики в 1914 г. были ослаблены другими секретными донесениями, посылавшимися в Берлин членами его же посольства.
Можно сказать, что немецким дипломатам никогда не давали возможности проявлять себя. Их умеренность толковалась в Берлине как слабость или робость; их благоразумные советы отбрасывались как негерманские; на их прямоту смотрели с подозрением. Неудивительно, что многие из лучших немецких дипломатов уходили в отставку с озлоблением и презрением.
