22. 49. 33 бв.
Заболел Пятница. Сидит грустный, нахохленный. Ничего не лопает. Полчаса терзал машину, отыскал несколько лекарств и дал ему четверть дозы чего-то желудочного. На всякий случай послал запрос на Главную, — как мне: изолироваться или нет. Обезьяны, напротив, благоденствуют. Шаманчик подрос и уже не падает с качелей при включении двигателей. Леди постарела и стала жутко сварливой. Накормил их и поговорил с Лордом. Он очень умный, хотя и ленивый. Несколько раз спускался в виварий проверить Пятницу. Завтра будет почта и мой день рождения.
20. 00. 00 бв.
Сегодня мне исполнилось двадцать два года.
Почту еще не разбирал, просто включил автоприем перед тем, как идти в обсерваторию. Рабочий день мне никто не отменял. До вечера сидел на гипсоболометре, по просьбе Жервье уточнял конфигурацию рудных тел на территории Дордони.
Изготовил себе праздничную трапезу, а с праздничным нарядом вышел прокол: подрос! Истязатели мои — эспандеры, дорожки, тренажеры изрядно нарастили мне мышечной ткани. Пришлось делать новый — и опять самому. Вот такой я умелец.
За праздничным столом поднимаю тубу с соком и поздравляю себя. Выздоровевший Пятница нежно бормочет и пощипывает меня за ухо, тоже поздравляет. Леди и Лорд получили по брикету фруктовой массы, что погрузило их в обычное блаженство. У всех праздник.
Мама и отец позвонили. Артюха тоже. Платон Петрович сотворил целое послание. Сорок два поздравления от «космонавтов». Энгельмайер написал стихи, я их перевел с грехом пополам, но сам, без Машины. Что-то сумбурное, но небезынтересное. Ксавер молчит, наверное, опять болен. Куча поздравлений из Центра, из генеральной инспекции ВНИп, с Земли-Главной, от совершенно незнакомых людей.
Шесть слов от Тельмы, по-русски: «Поздравляю, желаю летать долго, спокойно, высоко».
Итак, двадцать два года назад Платон Петрович Гагуа подхватил меня, мокрого и даже еще не орущего, на ладонь в стерильной перчатке, а целая бригада в скафандрах проворно распечатала отсек, где я и прожил девятнадцать последующих лет. На открытом воздухе я провел целых семь секунд! В моей крови нет ни Т-, ни Б-лимфоцитов, и восемь лет Платон Петрович возился со мной, пытаясь стимулировать возникновение иммунитета, снимая опасность мутации, конструируя новые системы обеспечения. Выпьем за него- и тридцатилетнего и теперешнего. Ему прежде всего я обязан тем, что оказался годен к орбитальному полету, тем, что могу чувствовать себя человеком, пусть не стопроцентно нормальным, но все-таки живым. Выпьем за всех, кому я обязан. За МОЮ Землю.
