Волоча мгновенно омертвевшую ногу, он с трудом приподнялся на вязнущих в снегу руках и встал на ноги. «Асто» отчаянно боролся в его теле с транквилизатором, но вряд ли ему придется продержаться долго… Август сделал шаг, захлебываясь обильной слюной.
— По… ааа… гиии… — позвал он коснеющим языком.
Перед глазами плясала, раздваивалась рыжая фигурка. Он силился не упускать ее из виду, словно от этого зависело что-то важное.
— Помм… гиии…
Грузно раскачиваясь, как дерево под ветром, он шагнул еще раз.
Йети отступала и отступала, непонимающим, ненавидящим взглядом отталкивая его прочь. «Наверное, — вяло подумалось ему, — так она смотрела на волков. Но я же не волк… Она должна понять… Что? Что я охотник?…»
Задыхаясь, падая на четвереньки, Август сделал третий шаг. Последний. Для всех.
Он еще различал гневное, совсем людское презрение на ее темном сморщенном лице.
Уже уткнувшись лицом в снег, он все же нашел в себе каплю сил — в последний раз приподнять голову, плывущую в сладком бреду, залепить забитые снегом ресницы и сквозь радужные полосы увидеть след, исчезающий за краем обрыва.
Лошадь хрипло вздыхала. От нее валил пар. Человек вел ее под узды. Полы дубленого тулупа загребали снег, темное лицо с обмороженными шелушащимися скулами обвисло от усталости, легкие со свистом втягивали бедный кислородом воздух. «Тютек» — горная болезнь валила с ног, разламывала голову. Когда на тулупе стали расплываться темные звездочки, Чоро встал и закинул лицо к небу. С трудом уняв кровотечение, он отдышался и двинулся дальше.
На каждом шагу он проваливался в снег по бедра и с усилием вытягивал ноги, шатаясь и задыхаясь. Спина сгибалась под тяжестью двустволки, плеть, свисающая с руки, оставляла на снегу неровную канавку. Но глаза под темными стеклами горных очков зорко смотрели по сторонам, не упуская ни единого пятнышка, ни единой точки на белых склонах.
Через десяток шагов Чоро остановился и стащил рукавицы. Надо было поправить съехавший вбок сдельный вьюк. Затянув узел, он снова повел лошадей вперед, по едва заметному, уже осыпающемуся следу.
Алан Кубатиев
Только там, где движутся светила
Не странно ли, что в мировом просторе,
В живой душе созвездий и планет
Любовь уравновешивает горе
И тьму всегда превозмогает свет?
Николай Заболоцкий
22. 17. 00 бортового времени.
Забавно. Никогда не пробовал писать от руки. Бедное человечество: тысячи лет — и никаких фонотайпов или диктопенов. Только рука и это… Чем тогда пользовались-каламом? Ну и терпение было у древних. У меня, например, уже ломит пальцы. Надо смастерить кистевой эспандер. А пока хватит. Обработаем-ка вчерашние данные да часок поистязаемся.
