— Это что?
— Пишущая машинка «Эрика». Немецкая.
— Дай!
Меня буквально столкнули со стула.
— Эй! — возмутился я.
Меня не услышали. Лиля самозабвенно молотила по клавишам. Включала регистр, меняла интервал, устанавливала поля. Я присел на койку. Пусть натешится. Наконец, Лиля перестала печатать и задумчиво посмотрела на меня. И этот взгляд мне не понравился.
— Это я себе купил, — поспешил я.
— Почему себе? — в ее голосе слышалось возмущение.
— Буду прямо на машинке писать. Как Хемингуэй.
— Ты не Хемингуэй! — тонкий пальчик обличающее ткнул меня в грудь. — Кроме того, у него не было такой как я. Будешь спорить?
— Не буду, — согласился я. — Такой как ты, точно не было.
— Вот и хорошо! — она застопорила каретку и накрыла «Эрику» чехлом. — Я ее забираю.
— Эй! — возмутился я. — Грабеж. Лифчики — тебе, колготки — тебе, теперь и машинка — тебе. А мы, что, не люди?
— Машинка — нам! — возразила она. — Я буду печатать твои рукописи. Если хочешь, под диктовку. А лифчики… Могу выделить тебе один, — она прыснула.
— Ага! — вздохнул я. — Сейчас надену и пойду по общежитию. Мигом спецбригаду вызовут. Совести у тебя нет!
— Зато есть любовь.
Легкая фигурка порхнула на кровать и повалила меня. Теплые губы нашли мои. Чего только женщины с нами не делают! Да ничего они делают. Мы все сами…
Лиля вернулась к себе в комнату поздним вечером.
— Ну? — встретила ее Маша. — Привез подарки?
— Вот! — Лиля поставила на стол футляр. — Портативная пишущая машинка «Эрика». Немецкая.
— А лично тебе?
Лиля развернула пакет и вывалила на койку лифчики и колготки.
— Ого! — Маша схватила черный лифчик. — Импортный. И как только купил?
— Говорит: в очереди стоял.
— Ну, он у тебя вообще, — покрутила головой Маша. — Не знаю ни одного парня, кто на это решился бы. Хотя… Москва. Кто его там знает? Можно померить?
— Давай! — махнула рукой Лиля.
Она села к столу и сняла с машинки чехол. Ласково провела пальцами по клавиатуре. Чудо! Никакого сравнения с ее «Украиной». Там по клавишам нужно молотить. А здесь так мягко. Хочется и хочется нажимать.
Маша сбросила халат и нацепила лифчик. Прошлась по застежкам, регулируя бретельки, затем, заведя руки назад, перецепила крючки.
— Чудо!
Лиля отвлеклась от созерцания машинки.
— Ничего не режет, не давит, — сообщила Маша. — На теле даже не чувствуется. Умеют делать! И размер мой. Слушай, Лилька, продай! Зачем тебе черный? Белый ты к подвенечному платью наденешь, а этот к чему? А у меня под него кофточка есть. Ну?
