– Они нас заметили, – жестко отрезал Саид, вытаскивая саблю из ножен. – Если их будет трое, даст бог, я с ними управлюсь, если больше, заклинаю тебя небом и нашей любовью – скачи прочь, я задержу их. А если все будет нормально, прокричу совой – дам знак с этой самой скалы.
– Но, а если… – начала Амина.
Однако юноша не слушал, он глядел на гребень скалы, куда один за другим выезжали одоспешенные всадники. На значках их длинных пик красовался вышитый алый крест в окружении черных птиц, лишенных клювов и лап.
– Скачи! – резко крикнул Саид, прерывая разговор на полуслове, и хлопнул коня ладонью по холке. – Их тут десятки, и это туркопилье!
Саид крутанул шамшир, будто для того, чтобы разбудить клинок перед кровавой трапезой. Недолгой и, вероятнее всего, последней.
– Торопись! – крикнул молодой воин, оглядываясь, и тут же прикусил губу от досады. Кто бы ни вел предателей туркопилье, он хорошо знал свое дело. Позади них из-за каменной гряды выезжал еще один отряд, и у правого плеча каждого всадника красовался нашитый на груди просторной белой туники дышдаши – красный, будто кровавый, матерчатый крест. По слухам, доходившим до святилища, такой нашивали на свои плащи франкские рыцари – последователи некого древнего героя, прозванного, должно быть, по недалеким отсюда землям Галаады Галахадом. Они твердят, что их вождь якобы совершал подвиги в далеких франкских землях, а затем отправился сюда с неведомой, но высокой целью.
Теперь эти головорезы рыщут везде, где только могут, разыскивая тайное наследие своего вождя – какую-то драгоценную чашу, якобы дарующую вечную молодость, исцеление от ран и несметные богатства. За всю свою жизнь он ни разу не слышал, чтобы старики упоминали хоть о чем-то, похожем на такую чашу. Но высокомерные франки и слышать ничего не желали.
Вера заменяла им знание, а сила – разум.
Будь Саид один, он бы еще потягался с этими песьими детьми, доверившись собственной ловкости и быстроте конских ног. Однако в таком положении рисковать было невозможно. Стоит ли говорить, что туркопилье куда более ловкие наездники, чем его возлюбленная, и, как положено волчьей стае, считают жертвой всякого, кто от них бежит. А значит, сейчас главное – не показать испуга. Он свистом подозвал коня, испуганные глаза девушки смотрели на него с надеждой, будто молодому воину было по силам творить чудеса, поражать недруга взглядом и низвергать серный дождь на вражьи головы.
– Попробую договориться, – скороговоркой бросил Саид. – Умоляю, соглашайся со всеми моими словами, это нужно для нашего блага! Я родом из твоего селения и похитил тебя у отца, мы с детства любим друг друга, он был против. Едем в Бир-эс-Сабу…
