Намур выпрямился: «К твоему сведению, консерватор больше не разрешает продлевать йипам срок найма. Если тебе это не нравится, можешь вломиться в Прибрежную усадьбу и задать трепку консерватору».
Чилке рассмеялся: «Я человек необузданный, но еще не рехнулся. Придется как-нибудь с этим разобраться».
Намур удалился, не говоря ни слова. С тех пор отношения между ним и Чилке, формально вежливые, нельзя было назвать сердечными. Намур больше не давал указаний Юстесу Чилке, а Чилке больше не роптал по поводу необученных «шестимесячных» йипов. Обратившись в отдел D, Чилке получил разрешение подготовить Поррика ко-Диффина к выполнению обязанностей помощника управляющего аэропортом, а йипов он использовал только в качестве подсобных рабочих.
С наступлением осени обитатели станции Араминта стали подумывать о приближающемся фестивале вин, Парилье, то есть о банкетах, маскарадах, гуляньях и кутежах. В дни Парильи практически любые эксцентричные выходки не только прощались, но даже поощрялись — при этом подразумевалось (хотя это часто было не так), что праздничные костюмы скрывают личности озорников. Все номера в отеле «Араминта» были давно забронированы, в связи с чем для размещения приезжих, продолжавших прибывать и твердо намеренных провести всю праздничную неделю на станции, приходилось принимать экстренные меры. В конечном счете никто не оставался без приюта — по мере необходимости огромные пансионы кланов открывали двери гостевых апартаментов и позволяли временным постояльцам питаться в просторных залах, предназначенных для традиционных трапез и официальных приемов. Никогда еще во время Парильи никто не жаловался на отсутствие гостеприимства.
Глоуэну устроители фестиваля не поручили никакой особой роли. Он не умел играть на музыкальных инструментах, а паясничанье «Лицедеев» маэстро Флоресте его нисколько не привлекало. Занятия в лицее давались ему без труда (несмотря на то, что он продолжал летную подготовку), и первую четверть Глоуэн закончил с отличием. Арлесу вручили «срочное уведомление о неудовлетворительной успеваемости».
Глоуэн применял обезоруживающе простую методику: он выполнял все полученные задания систематически, своевременно и тщательно. Арлес придерживался иной практической философии. Он учился урывками, постоянно опаздывал и ничего не доводил до конца. Тем не менее, Арлес был уверен в том, что хитроумная изворотливость, умение блефовать и отважный натиск позволят ему избежать нудной работы и зубрежки, в то же время получая неплохие оценки.
