Каждая статья в журнале проходила нескольких редакторов и обычно не раз переделывалась. Работа в издательстве научила меня практически к каждому тексту подходить очень скрупулезно, правя любые ошибки и опечатки, что называется, «в автоматическом режиме». И неважно, что за документ или что за материал перед глазами – проект эпохального церковного документа, ответ простому человеку или заметка-однодневка. Нужно не просто держать марку, но ответственно относиться к слову. Сами понимаете, как коробит меня сегодня наглый отказ от какой бы то ни было культуры текста – вплоть до разговоров о том, что грамотно писать вообще «старомодно» и «непрактично».
Одна неофитствующая дама написала для «Журнала Московской Патриархии» заметку о церковном празднике: «Светило ясное солнышко, малиново звонили колокольчики, по обители чинно шли батюшки, старушки кормили хлебушком голубочков». Митрополит Питирим, которому дали посмотреть этот материал, наложил на нем предельно краткую резолюцию: «Тьфу!»
Из книги «Лоскутки», 2007 г.
В Издательском отделе подобрался уникальный коллектив. Наряду с «системными» церковными людьми генерации 60-х и 70-х годов там работали молодые и среднего возраста сотрудники с хорошим образованием и удивительными деловыми качествами. Эти люди могли бы сделать блестящую советскую карьеру, но, отказавшись от нее, именно в церковной среде по-настоящему раскрылись – ведь знали, ради Кого трудятся. Они чувствовали себя настоящей элитой – не той, которая заседала на партийных собраниях, а хранящей посреди СССР подлинную Россию. Конечно, не обходилось и без закрытости, и без гордыни. Чтобы войти в круг общения «мэтров» тогдашнего Издательского отдела, надо было пройти жесткую систему отбора «свой-чужой», и даже после этого к тебе долго присматривались.
Впрочем, все начало стремительно меняться после 1988 года – времени празднования 1000-летия Крещения Руси. Пришлось быстро наращивать массив фото-, видео– и аудиопродукции, появилась газета «Московский церковный вестник» – сначала в виде «рекламного» издания для иностранцев на шести языках, а вскоре – уже в качестве «боевого» печатного органа, не стеснявшегося поднимать острые церковные проблемы вроде возможности современного богослужебного языка или пикетов против перевода архиерея в другую епархию. Некоторые тогдашние материалы были смелее многих сегодняшних, хотя «перестройка» коснулась Церкви гораздо позже, чем страны, – в религиозной среде люди, наученные горьким опытом, не очень верили в перемены «сверху», да и чиновники, отвечавшие «за религию», были особенно косными.
