Когда сели на скамейку, Ксения попросила Наталью Федоровну, чтобы та почитала ей письмо из ее ридикюля. Кизлякова перебирала пожелтевшие бумажки, затем предложила:
– А, может, это? "Добрый день, а может и вечер мой муж Алеша… квадратно-гнездовой… озимые… овес… Погоди, ничего не понимаю!
– Федоровна, читай только, что написано карандашом химическим. Остальное из книжки, фабричное. Бумаги тогда не было.
С паузами письмо было дочитано до конца: "…писано в пятницу в Петров день".
После чтения установилась тишина. Кизлякова, долго не нарушавшая ее, не выдержала:
– А что ты хотела рассказать мужу, Ксения Ивановна?
Баба Ксеня очнулась от задумчивости и легко ответила:
– Правду хотела написать про вторую дочку Леночку. Да все не знала, как. Не умела. Боялась, что откажется от меня муж.
Помолчав, добавила:
– Он и так отказался. Донесли ему. Да все неправильно донесли!
Кизлякова какое-то время озадаченно глядела на товарку, затем, как могла, деликатно спросила:
– Но, Ксюша, скажи: Леночка-то не от твоего мужа? Или как?
– Ну не от мужа, да! Но отчество я ей записала "Алексеевна"! Хотела, чтобы Алеша принял ее как родную! Думала, если сама расскажу Алеше, как было дело – он поймет. Его одного ждала!
Наталья Федоровна, пытаясь переварить услышанное и как-то помочь, подсказала:
– Жалко, Ксюша, что ты с ним не встретилась. А то сказала бы ему: "Неважно, чей бычок, важно – теленочек наш!" Думаю, он бы и согласился.
– Теперь-то уже все равно: у него своя жизнь, – тоскливо продолжила баба Ксеня. – Но он должен прийти. Обещал.
– Скажи мне, Ксеня, а когда ты перестала видеть, ну… совсем?
Баба Ксеня горько усмехнулась, поправив Кизлякову:
– Да спрашивай прямо: когда ослепла. Чего там.
Помолчав, добавила:
– Катаракту неудачно вырезали. И вот осталась слепой.
Послеобеденный отдых для Ксении Ивановны был волнующим. Она ждала, когда все в палате уснут, чтобы не мешали вспоминать.
"Как я ослепла? Знаю как! Знаю когда! Врачи не знают, а я знаю!"
* * *
На дворе стоял 1968 год. Ксения к тому времени жила одна. Дочки повыходили замуж и обе уехали за границу. В поле Ксюша уже не работала. Ходила убирать кабинеты в правлении колхоза. Однажды уборка еще не была закончена, как в кабинет зашел главный бухгалтер Максим Павлович. Ксении неудобно стало, что работник пришел, а она еще возится с тряпками.
– Я извиняюсь, Максим Павлович, уже все готово. Только вот тряпочку вам под ноги постелю!
Бухгалтер, пожилой человек, успокоил Ксению и предложил:
