* * *
Ксюша с братом, как настоящие лазутчики, сразу не стали заходить в дом, а спрятались в бурьяне понаблюдать, что и как. Двор был разгромлен, никого не было. Заваленная на бок, лежала пустая собачья будка… На кустах и в траве хлопьями снега белели птичьи перья. Взгляд Ксении наткнулся на вытоптанные цветы. Весной она посеяла грядку цинний, в народе их называли «майорами». Они только начали цвести, да как! Всеми красками радуги. Соседи приходили специально полюбоваться: ни в одном дворе такой красоты не было. Сейчас на грядке стоял единственный, чудом уцелевший, стебель без листьев с однобоким цветком на макушке, напоминающий вопросительный знак… Ксения взяла за руку брата и, уже не скрываясь, зашла во двор. Она никак не могла отвести глаз от уцелевшего цветка, так напоминающего ее саму. На какое-то мгновение даже захотелось его сорвать и затоптать…
На входной двери висел знакомый замок, но открыть его было нечем. Когда Ксения уходила отсюда последний раз, в доме оставались все родные, и брать с собой ключ было ни к чему. Она вспомнила: Павлинка когда-то показала место под собачьей будкой, где в углублении лежал запасной ключ.
– Коля, пойди поищи, где стояла собачья будка. Там должен быть ключ!
Брат с тревогой в голосе спросил:
– Сеня, а Шайтан где? Вон цепь лежит, видно отсюда, а собаки нет!
– Наверное, мать с Павлинкой с собой его забрали. Я так думаю, они все у дяди Антона.
Пока Колька искал ключ, Ксения от нетерпения пыталась заглянуть в окна. Яркие лучи от начинавшего подниматься солнца блестели на стеклах, мешая что-либо разглядеть. Брат задерживался, Ксюша не выдержала, спросила:
– Коля, нашел? Если нет, придется идти к дяде Антону!
Парень подошел и, отвернувшись, чтобы не глядеть на сестру, протянул ключ.
– Ты чего, Коль? В чем дело? Плачешь, что ли?
А Колька не выдержал и в открытую зарыдал. Сквозь всхлипы Ксения расслышала:
– Там… там лежит Шайтан! Убитый! И кровь засохшая, а глаза не закрыты-ы!
Ксюша прижала к себе мальчика так, чтобы заглушить его рыдания и, приглаживая растрепанную голову, напомнила:
– Ты мужчина, забыл? Если так плачешь, что мне остается делать, как думаешь?
Колька, вытирая кулаками глаза и нос, оправдывался:
– Он мне уже лапу давал, я научил. Но слушал всегда только дядь-Лешу. Знаешь, как жалко Шайтана?
Ксения с грустью привычно ответила:
– Знаю. Возьми лопату в сарае и около будки схорони его.
– Хорошо, Сеня, ты иди в дом, я сам все сделаю!
Зайдя в дом, Ксюша поняла, откуда во дворе перья: все перины и подушки были вспороты. Полы и мебель покрыты пухом. Женщина зашла в спальню, усыпанную перьями так, что ничего не было видно. Лишь в углу, над кроватью, под потолком виднелся Божий образ. Расшитый красным и черным крестиком рушник обвивал икону со всех сторон. Ксения остановила взгляд на Божьем лике – единственном предмете, которого не коснулся погром.
