Кивинов уже понемногу привык к таким парадоксам, в отличие от Петрова, который после очередного реверанса следователя прибегал к Соловцу с разведёнными руками я справедливо возмущался, мол, на фига мы тут задницу рвём, преступника разыскивая. Да пусть бы гулял, всё равно отпустят. Да я больше из кабинета не выйду, говаривал он, буду справки строчить.
Соловец успокаивал Мишу, говоря, что это проблема старая, что следователя раскрываемость не волнует, в отличие от уголовного розыска, поэтому каждое раскрытое преступление одним – как серпом по одному месту другим. Но это не вина следователей – их слишком мало, а преступлений много, и наверняка есть негласное указание сверху гробить дела, чтобы не завалить следственный отдел. Десятки дел в результате просто приостанавливаются по надуманным причинам типа болезни или за розыском подозреваемого, которого сами же и выпускают. «Больные» или разыскиваемые, находясь на свободе, снова «бомбят» преступления, возбуждаются новые уголовные дела, тех снова задерживают, снова порой отпускают и снова через пару месяцев приостанавливают дела. Замкнутый цикл. Сыплются в уголовный розыск поручения следователей: «Найти! Задержать! Доставить! Срочно!» Ну вот, напряглись, нашли, задержали, доставили, срочно. «Ах ты, негодяй, почему по повесткам не приходишь? В тюрьму захотел? Вот здесь распишись и в следующий раз являйся, когда вызывают. Всё. Пшёл вон!» И на улице задержанный, встречая опера, ухмыляется: «Порядок, начальник, отпустили…»
Опер сплюнет и пойдёт с горя водку пить – он на этого жука две недели угробил, в засаде высиживал, и всё коту под хвост. Не задерживается и логичный вопрос: «А на фига мне это надо?..»
Одним словом, голова кругом. Кого надо арестовывать отпускают, кого можно отпустить – арестовывают. Как будто дирижёр где-то стоит и палочкой указывает – этого сюда, этого туда. А теперь все вместе – раз! Со второй строчки – два! Да и дирижёр не из головы мелодию берёт, а в ноты смотрит. А ноты – это для него закон. Фальшивить нельзя. А кто ноты сочиняет – композитор. Заказан марш – будет марш, заказан вальс – будет вальс. А заказывает кто? Тот, кто деньги платит. Вот и весь механизм. И нечего голову ломать.
Кивинов посидел минут пять, загасил окурок и вернулся к бумагам. Зазвонил телефон.
– Алло, это из бюро судебно-медицинских экспертиз. С кем я говорю? – раздался приятный женский голос.
– Со мной, Светуля. Неужель мой чудный голосок забыли ваши ушки?
