Впрочем, у него не оставалось времени для подобных мыслей; он был загружен работой. Он беспокоился обо всех яблоках, и эта его забота представлялась мне и смешной, и удивительной, и трогательной одновременно. Мне почему-то его беспокойство напоминало обезьянью любовь.
Общения с людьми профессор не искал, он и теперь в нем не нуждался. Он делил людей на две категории: тех, кого он любил, и тех, к кому не испытывал симпатии. К первым он относил экономку: она поливала его водой. Он даже удивлялся, почему прежде ее недолюбливал.
К тем, кого он не любил, принадлежали люди, доставлявшие ему беспокойство. Ему не нравились шумные деревенские жители, мешали девушки и парни, приходившие в сад на свидания. Он был настолько поглощен своими яблоками, что сердился, когда его отвлекали.
Сбор урожая профессор Кесслер воспринял как праздник. Придирчиво наблюдая за тем, как экономка и ее родственники срывали плоды, он досадовал, что не может дать им совет, какие из них нужно рвать в первую очередь. Он сердился на людей, которые порой не могли удержать яблоко в руках. "Я целыми месяцами тут тружусь, а вы разбрасываете их!" - готов был он закричать. А когда племянница экономки лестницей сломала ветку, он подумал: "Экая бестолковая девица!".
Но в целом сбор урожая пришелся профессору по душе, он напомнил ему самые приятные дни в лаборатории, когда длительный эксперимент, отнявший столько сил, близился к концу.
Но вот урожай собран, и профессор загрустил. Ему стало тоскливо. Он вспомнил чудесные, крепкие яблоки, особенно то, маленькое, что висело на самом верху и у которого была сломана ножка. Он думал об этом золотистом ярком яблоке с болью. Что-то с ним стало?
Его руки-ветки теперь были не только свободны от груза, но и пусты. Он чувствовал себя опустошенным, ненужным.
- Зачем все это? - мысленно вопрошал он, потрясая на ветру голыми ветвями. Впервые после долгих трудовых дней, забот и непрерывного напряжения профессор почувствовал всю нелепость и странность своего положения.
...Вот тогда-то, в ту беззвездную ночь, стоя в одиночестве, в темноте на холодном осеннем дожде, профессору Кесслеру больше всего на свете захотелось вновь стать человеком.
Но самое худшее было впереди.
9
Минуты восхищения своим новым состоянием, упоения работой, целью которой было вырастить вкусные, здоровые яблоки и сберечь их до сбора урожая, сменились меланхолией. Делать было нечего, трудно было строить какие-то планы.
