Утро нового дня. Я, наверное, той же веры, что и Кармен.
Репетировали с Фантиком «Ромео и Джульетту». Я — Джульетта. Из Алеши не Ромео, а бутерброд с дерьмом. Я поняла это с первой же репетиции, но, разумеется, молчала. Фантик наконец заговорил. Сказал, что попробует Бархатова, когда тот вернется со съемок. И тогда Алешу прорвало. Он нагрубил Фантику, а про А-2 сказал, что он не Ромео, а провинциальный Дон Жуан. Явно рассчитывал на мою поддержку. Я молчала, уткнувшись носом в том Шекспира. Фантик стал репетировать сцену Джульетты с патером Лоренцо. Думала, Алеша уйдет, хлопнув дверью. Остался.
— Это маразм. Бархатов противопоказан Шекспиру, — сказал он, когда мы вышли на улицу.
— Я с тобой не согласна, — буркнула я, глядя в сторону.
— Но я представляю себе Ромео не туповатым похотливым мужланом, в какого его обратили на наших подмостках, а существом более высшего порядка. Да и публике необходимо свежее прочтение Шекспира. Более близкое к оригиналу, а не этот пир необузданной похоти.
Я молчала. Шекспир не мог быть содомитом, хотя я читала где-то, будто он был бисексуалом. Как и Байрон. Что ж, говорят, Фантик тоже бисексуал, хотя, на мой взгляд, он чистой воды педрило.
На следующий день мы пришли вместе с будущим мужем на репетицию. Первое, что мне бросилось в глаза — Саша. Загоревший, похудевший, в одних джинсах без майки. Улыбается мне со сцены и протягивает руки.
— Репетируем сцену на балконе, — сказал Фантик каким-то бабьим голосом.
Саша втащил меня на сцену и крепко к себе прижал. Я говорила свой текст задыхающимся, готовым в любую минуту сорваться на шепот голосом. Фантик был в отпаде.
— Двадцать третьего едем на фестиваль в Саратов, — изрек он, глубокомысленно почесывая задницу. — Аникеев, я сам прослежу за твоей женой — ты будешь нам мешать. Займешься Гамлетом. Всерьез и надолго. Понял?
Это была к месту брошенная кость — Фантик опытный психолог. Алеша чуть не подавился ею от радости. И тут же смылся. Репетировали до потери пульса. Наконец Фантик тоже выдохся и отпустил нас на все четыре до десяти утра. Саша изловил возле театра такси. Заехали в «Елисеевский», купили целую сумку жратвы и вина. Я никогда не была у А-2 дома. В нашем театре говорят, будто эту квартиру купила ему певица из Большого, дама в зрелых годах. Я спросила, когда мы поднимались на лифте, так ли это.
— Пустяки. — Он улыбался и смотрел мне в глаза. — К нам с тобой это не имеет никакого отношения.
