Он провалился в тяжелое небытие, напоминающее серо-зеленую вату, сквозь которую не проходили ни звуки, ни чувства, ни даже ощущения. Продолжал работать только мозг. Он напоминал ему сейчас механизм, который забыл выключить пьяный в дым механик. Этот механизм скрипел и лязгал на холостых оборотах. Это был своеобразный перпетуум-мобиле, приводимый в движение неведомо откуда берущейся энергией разрушения.
Он встрепенулся, услышав жужжание домофона. Щелкнул выключателем торшера и глянул на циферблат часов на каминной полке. Половина двенадцатого. Маша обычно заканчивает к двенадцати сорока. К тому же у нее есть ключи. Кто бы это мог быть?
Жужжание повторилось. В нем слышались настойчивость и решительность. Анджей протянул руку и снял трубку.
— Мистер Смит, мне необходимо поговорить с вами. Я — Бернард Конуэй.
— За каким чертом вы… — начал было Анджей, но голос в трубке не дал ему закончить фразу:
— Это касается вашей дочери. Откройте мне дверь.
Бернард вошел в гостиную, распространяя запах коньяка и какого-то очень дорогого лосьона после бритья. Он был худой, загорелый и явно чем-то возбужден. Не дожидаясь приглашения, плюхнулся в кресло возле камина и закурил сигарету. Анджей сделал глоток виски и забрался с ногами на диван.
— Мистер Смит, я считаю вас виновником трагедии, случившейся с вашей дочерью, — заговорил Бернард уверенным тоном. — Да, да, именно трагедии — иным словом ее теперешнюю жизнь не назовешь. Но в вашей же власти и помочь ей изменить эту жизнь самым коренным образом. Что касается меня, то я готов принять любые условия мирного соглашения.
— Мы с вами, насколько я помню, не воевали. И вообще, я вижу вас впервые. — Анджей повернул голову и сделал вид, будто внимательно разглядывает Бернарда Конуэя, на самом деле он не видел с такого расстояния его лица: Анджей Ковальски смолоду был близорук. — Вас любят женщины, а потому самоуверенность в вас преобладает над истинно мужественным началом, — изрек он. — Полагаю, моя дочь вполне способна разобраться сама…
— Мистер Смит, давайте лучше оставим словоблудие и перейдем к делу, — Бернард положил ноги на столик возле кресла, и стоявший на нем букет роз осыпал лепестками его модные дорогие штиблеты. — Я принес вашей дочери выгодный контракт, и я готов даже удвоить его сумму, если она согласится немедленно приступить к делу.
— Мне всегда хотелось спросить у вас… — Анджей потянулся к стакану, но, обнаружив, что он пуст, махнул рукой и сел, привалившись спиной к подушке. — Вы, вероятно, меня не поймете. И тем не менее я не могу лишить себя удовольствия задать вам этот вопрос. Скажите, мистер Конуэй, вы, американцы, верите в романтизм жизни? Хотя нет, не отвечайте — я сам за вас отвечу: в Америке под романтизмом понимают любовь ко всевозможного рода авантюрам, в результате которых человек становится богатым и покупает все жизненные блага, в том числе и женщин. Это очень надежный способ обезопасить себя от душевных мук и страданий, однако…
