Она добралась автостопом до Ричмонда. Это был самый тяжелый отрезок пути — за это время ее дважды изнасиловали, разумеется, не заплатив ни цента, а один раз еще и избили. В Ричмонде на Сью положил глаз богатый еврей. Подсел, когда она курила на скамейке в парке, обдумывая, что делать дальше, и сказал, громко хлюпая носом, что ему изменила жена и он хочет умереть.
Они сели в его собственный самолет и кувыркались в воздухе над обеими Вирджиниями, пока Сью уговаривала этого Теренса, черт бы его побрал, хотя бы повременить со своим решением покончить жизнь самоубийством.
Ее долго рвало, когда они наконец приземлились в небольшом аэропорту близ Мариетты, штат Огайо. Теренс ухаживал за ней с отеческой заботой, хотя сам был старше всего на каких-нибудь десять лет, не больше.
Потом они укатили на поезде в Чаттанугу, где у Теренса жила сестра. Они ехали вдвоем в спальном вагоне, но этот Теренс даже пальцем к ней не прикоснулся. Сью это очень задело. Она разделась догола и села к нему на колени. Он развез сопли и сказал, что не может изменить жене, что он очень, очень ее любит и готов ей все простить.
Сью обозвала его «обрезанным педиком», залезла под одеяло и проспала до Чаттануги. Ей приснился сон, будто ее выбрали королевой красоты на карнавале в Нью-Орлеане, и она, проснувшись, поняла, что нужно ехать только в Нью-Орлеан и никуда больше. Теренс дал ей семьдесят долларов и очень просил оставить свой адрес. Она записала ему в записную книжку один из телефонов офиса своего деда в Нью-Йорке.
В Нью-Орлеан она тоже добралась автостопом, но на этот раз повезло: мужчины обращались с ней ласково и даже кормили задарма. Правда, один заставил сосать ему пальцы на ногах (фу, ее чуть не стошнило — из-за того, что она вспомнила этого придурка Дугласа), но зато тот тип отвалил ей сорок долларов.
И вот теперь она живет припеваючи в своей уютной квартирке окнами на залив, делает все или почти все, что хочет, а главное, учиться ее никто не заставляет — от одного воспоминания о школе у Сью челюсти оскоминой сводило. Она может позволить себе купить любое платье, драгоценности ей дарят клиенты, которые, кстати, не заставляют ее по вечерам пить теплое молоко. Сью пьет сколько душе угодно шампанского. Будущее рисуется ей более чем в радужных красках: неровен час, загнется дед — уж об этом она наверняка узнает из газет или услышит по телевизору, — и тогда они с братом получат огромное наследство. К брату Сью не питала абсолютно никаких чувств — он существовал и все тут. Что касается матери, то ее небось давно упекли в какой-нибудь фешенебельный санаторий с крепкими решетками на окнах.
