— Понятно.
— Будем на связи, — стоя у лифта, я нажал на кнопку вызова и повернулся к нему лицом.
— Всего доброго, — скупо попрощался седовласый мужчина перед тем, как створки закрылись.
— И вам не хворать, — пробормотал я.
Открыв папку, я снова принялся изучать скромное досье и побрел в кабинет. У стойки я сделал вид, что занят и только закрыв за собой дверь, смог выдохнуть и немного расслабиться.
Дела. Даже кофе страшно просить — мало ли что в нем окажется на этот раз.
И что на меня вообще нашло вчера? Пробило, блин, на откровенность. Выставил себя идиотом, да и только. Романова, поди смеется про себя.
«А что если бы такая как ты рядом была?»
Да не будет никогда этого. Пора смирится и жить дальше, Агеев. Не светит тебе ничего.
Время медленно двигалось к обеду. Услышав, как в приемной загудели голоса парней, я устало потер шею и нахмурился. Наверняка, Илона ушла с ними и как всегда будет кокетничать, сидя за столом. А меня туда не приглашали ни разу, вижу же по лицам — боятся. Сразу в молчанку играют, серьезные мины состроят, съедят все даже не жуя — как бакланы — и быстренько ретируются. Пару раз осмелился, думал, может хоть как-то как люди поговорим, а толку? Все, как под копирку.
С этими мыслями спустился в кафетерий и долго разглядывал котлеты с картофельным пюре.
— Свинина есть? — спросил на автомате.
— Есть, конечно, домашние же… — устало ответили на раздаче.
— Тогда мне пюре. И компот.
Едва на поднос плюхнулась тарелка с щедрой порцией, я нашел самый дальний столик у окна и устроился спиной к залу. Медленно разложил приборы и покрутил в руке граненый стакан с плавающей вишней; сделал глоток и поперхнулся, когда тоненький силуэт появился за спиной в оконном отражении.
— Можно? — спросила Илона, присаживаясь рядом.
Прочистив горло, кивнул и стукнул вилкой по столу — противным, скрежещущим звуком металла об металл.
— Как ты себя чувствуешь?
— Пока не понял.
— Голова? У меня аспирин есть в сумочке.
— Спасибо, не надо.
— Все в порядке? — она изогнула бровь, и медленно положила ногу на ногу, задев меня коленом.
Кивнул. Молча принялся за еду, правда первый же кусок встал в горле. С трудом проглотив, я исподлобья посмотрел на Романову, но та рассеянно смотрела в окно.
— Ты же знаешь, какое у меня было детство, да? — заговорила она, — Оля говорит, что обычно дети алкоголиков либо идут по той же дорожке и спиваются; либо на всю жизнь взращивают в себе отвращение к спиртному. Я из второй категории, — передернувшись, она посмотрела на меня грустным взглядом, — Ненавижу пьяниц, Тимур. На дух не переношу. От одного запаха воротит; от вида алкашей на улицах невольно начинаю идти быстрее — такое отвращение.
