— Сейчас отпущу, — снова пригрозил я, правда мои руки машинально сжали ее бедра сильнее.
— Шантажист хренов, — очередная волна прошлась по нам и Романова простонала, положив голову на мое плечо, — Ой, мамочки…
— Давай просто постоим немножко, — прошептал я, не надеясь, что она услышит за шумом ветра.
Закрыв глаза, я глубоко вдохнул соленый воздух и ощутил влагу на своем лице — брызги воды и пены.
— Так хорошо, — протянул задумчиво, ненадолго спрятав лицо в ее волосах, собранных в хвост и растрепанных порывами ветра, — Ты знаешь, когда я был маленьким мне всегда казалось, что Волга — это и есть море, — невольно улыбнулся, предаваясь детским воспоминаниям, — Когда родители впервые вывезли меня в Сочи на поезде, и отвели на настоящий пляж, как сейчас помню усыпанный мелкой-мелкой галькой, я по-настоящему влюбился. У моря особый запах — соли и воды. Ни с чем не спутаешь.
— Да…
Илона провела ладонями по моей спине и переместила их на затылок, перебирая волосы. Вздрогнула, когда волна снова поднялась и тут же расслабилась, когда вода отступила.
— Что сказал доктор? — наконец-то осмелился я задать вопрос, который витал в воздухе с того момента, как мы вышли из дома.
— Она не сможет выносить этого ребенка. Либо выносит, но роды… Она рискует.
— Здоровьем? — уточнил, напрягаясь.
— Жизнью, Тимур. Жизнью. Врач говорит, что у нее плохая свертываемость крови. На самом деле очень плохая, ей нельзя делать кесарево. И если что-то пойдет не так… — всхлипнув, Илона подняла голову и посмотрела на меня полными слез глазами, — Мне страшно. Ей прямым текстом посоветовали прервать беременность сегодня. Она не хочет. Я не знаю, что делать, как ее убедить в том, что она совершает ошибку. Но еще хуже…
Запнувшись, Илона прикрыла глаза и покачала головой.
— Что еще?
— Я ее понимаю. Понимаю, почему она хочет родить, даже рискуя оставить ребенка без матери. Но я боюсь, что Игорю он не нужен так, как он нужен ей. Я боюсь, что Игорь от него откажется, если с ней что-то случится.
Отвернувшись, я посмотрел в сторону, обдумывая ее слова.
Да, я хорошо знаю Лазарева. И я знаю точно, что он никогда не откажется от Ольги — он помешался на ней, как полоумный. Но ребенок… Это нечто другое.
— Скажи, что я не права. Ты знаешь его столько лет, Тимур. Скажи мне, что я не права.
— Мне соврать? — сипло переспросил я, возвращая взгляд на ее лицо.
Девушка кивнула.
И я видел, как надежда в ее глазах разваливается на части, рассыпается на осколки, когда я соврал:
