Сказанное, разумеется, справедливо и для психотерапии – каждое мгновение клиент создает своего терапевта и ситуацию терапии. И наоборот, каждую секунду терапевт создает своего клиента и терапевтическое пространство. Но это еще не все. С позиций методологии диалогово-феноменологической психотерапии контакт обладает совершенно самостоятельным статусом. Иначе говоря, не только я и клиент создаем друг друга вместе с ситуацией терапии, но и собственно терапевтический контакт рождает нас обоих. У величайшего философа XX столетия М.К. Мамардашвили есть одна замечательная идея, относящаяся к природе художественного произведения. По его мнению, не только автор создает произведение, например книгу, но и оно само создает его. И в не меньшей степени. В конце произведения автор уже иной. Более того, он ежесекундно меняется в процессе его создания.
Мне кажется, это в полной мере аналог психотерапии. В конце психотерапии я уже иной потому, что не только я создаю психотерапевтический процесс, но и он создает меня. И чем больше я вкладываюсь в этот процесс, тем значительнее эти изменения. Сказанное справедливо и для клиента, и для терапевта (для первого не меньше, чем для второго) – чем больше они вкладываются в создание проекта своей психотерапии, тем значительнее она влияет на них. По ходу этого описания для меня все отчетливее вырисовывается эстетический характер психотерапии. Психотерапия представляется мне неким видом искусства. Произведением же этого жанра является терапевтический контакт, а авторами являются все трое – терапевт, клиент и собственно терапевтический процесс.
Но вернемся же к дискретности мира и человека. Полагаю, говоря словами И.Р. Пригожина, что мы живем в эпоху глобальной бифуркации. Следующая точка нашего пути нам неизвестна – где мы возродимся вновь, в какой ситуации, в каком контексте? Рождаясь, мы создаем не только себя, но и весь мир вокруг. Вот такая трансформация взгляда на природу человека. Поэтому и клиническая ситуация изменилась неузнаваемо. Теория катастроф, описывающая «эффект бабочки», также могла появиться лишь в наше время. Несмотря на усилия теоретической и прикладной психологии культивировать миф о психической стабильности, последний не избавляет нас окончательно от тревоги неопределенности, поскольку со своей стороны информационный поток, который спровоцировал появление хаоса и неопределенности, никак не останавливается от этого. Наоборот, только усиливается, выливая на наши сердца и головы все больший объем информации, растущий в геометрической прогрессии. Таким образом, новые исследования не только не стабилизируют культуру, но и, наоборот, расшатывают ее. Но и здесь культура «перестраховалась», не позволяя ассимилироваться опасным исследованиям. Например, несмотря на то что первым экспериментам в области квантовой физики уже более ста лет, их результаты почти никак не интегрировались в общественное сознание. В отличие от исследований психологии, подтверждающих «стабильность психического», результаты которых как метастазы с потрясающей для культурных процессов скоростью распространились в общественном сознании людей. Таков механизм тотального «заговора» с целью сохранения стабильности культуры.
