Вот еще одно «доказательство»: «Стояли в „засаде“ уже несколько часов. Вдруг темнота под высоким деревом как будто сгустилась. Из нее выступили два еще более черных силуэта, высотой 22,5 метра. Бросились в глаза странная конусообразная форма головы и удивительно плавные движения, с которыми они переходили просеку…»
Хабаровский исследователь неведомого В. Бармин принес нам дневниковые записи участника событий на Халхин-Голе и экспедиции 1939 года в труднодоступные степи Западной Монголии Ильи Никифорова. Они были опубликованы в московском журнале «Гороскоп».
Эта экспедиция должна была осуществить топографическую съемку на границе с Китаем. Спустя несколько недель об экспедиции Никифорова знали уже практически все. Как-то к бойцам пришли местные кочевники и объяснили, что впереди — земля диких людей. «Они не разводят огня, — рассказывали араты. — Живут в горах как звери. Они никогда не нападают. Монголы для них — свои. А вот вы — чужие. Худо будет!».
Потом, по словам И. Никифорова, случилось ЧП — исчезла лошадь с вьюками, в которых были крупа и овес. Разведчики прочесали все сопки, но вернулись ни с чем. Даже следов не обнаружили. Через день пали еще две лошади. «Буквально через сутки ночью поднялась суматоха. Лошади пришли в неистовство: брыкались, грызли друг друга, не признавали хозяев. Словом, обезумели. Наутро выяснилось, что пока приводили в чувство лошадей, кто-то умыкнул всю нашу солонину — у нас было около пяти ящиков НЗ. Это уж слишком! Похоже, нас кто-то „сопровождал“…»
В предгорьях идти стало еще труднее. Монголы-проводники не знали этих мест. Через пару дней пути отряд опять подстерегало новое ЧП. Погиб красноармеец — он пошел вверх по ущелью и, по-видимому, оступился. Нашли его только утром.
— И чего его черт понес в гору на ночь глядя? — гадали бойцы.
— Он сказал, ему почудилось, что кто-то его зовет. Он и пошел проверить, — сказал один из солдат.
Никифоров приказал усилить ночной караул. Вскоре бойцы заарканили лазутчика. «Пока шпион был в беспамятстве, его скрутили веревками и так — в виде кокона — доставили ко мне», — пишет И. Никифоров. Пришел медик, поколдовал, и тот открыл глаза. Первое впечатление — это были глаза человека, причем в большом горе. В остальном же чужак походил на зверя — скорее всего на орангутанга. Грешили, что это японец загримировался под «дикого человека».
Чтобы проверить эту версию, доктор ланцетом срезал у него со спины, в районе лопатки, небольшой участок шкуры. «Пошла кровь, наш медик протампонировал рану и стал с волнением разглядывать срез. Затем, дабы окончательно утвердиться в своих подозрениях, военврач взял у лохматого существа анализ крови. Вскоре я услышал заключение: „Товарищ командир, это… не человек, а животное, причем науке не известное. А шкура у него — собственная! Предлагаю зверя тщательно исследовать и сохранить для науки…“».
