Когда советская система развалилась, встал вопрос, что делать теперь со всей этой системой праздников, которая неожиданно стала "идеологически чуждой". Власти понимали, что праздновать будут все равно, но желательно было как-то изменить смысловое наполнение "красных дней в календаре". Кстати, с такой же проблемой — и примерно в это же время — столкнулись элиты объединенной Европы: в едином визовом, юридическом и экономическом пространстве отмечать "день победы" над Германией, актором и архитектором объединения, как-то не очень удобно… Но из идеи праздновать вместо этого "день Европы" ничего не вышло, и реформу отложили до лучших времен.
В России День Победы никто трогать не решился, хотя были приложены все усилия, чтобы этот праздник воспринимался как антигитлеровский и ни в коем случае не как антинемецкий (и тем более не антиевропейский).
Восьмое Марта тоже оставили на своем месте — хотел бы я посмотреть на того президента, который, находясь в здравом уме и твердой памяти, попробует "реформировать" Женский День.
А вот Седьмое Ноября вызвало много проблем. В связи с гибелью СССР и крахом "левого проекта" праздновать годовщину революции было никак нельзя. Этот день превратили в "День национального согласия и примирения", но название оказалось слишком академичным, чтобы проникнуть в коллективное бессознательное. Кроме того, дискурс "согласия и примирения", не говоря уже о "Дне памяти жертв Гражданской войны и сталинских репрессий" (некоторое время бытовала и такая идея), не содержит в себе той энергетики, которая нужна для национального праздника.
В результате спасать Россию вновь пришлось Минину и Пожарскому, и теперь мы в начале ноября отмечаем, кажется, "день освобождения Москвы от поляков". Поляки, само собой, обиделись, и я их понимаю: после последовательного участия России в четырех разделах Польши превращать этот давно забытый эпизод (интересно бы провести экспресс-опрос: кто-нибудь из "людей с улицы" помнит год, когда произошло данное историческое событие?) в повод для всенародных гуляний как-то "не по понятиям". Думается, эта версия переформатирования революционного праздника не последняя.
С Новым годом и Первомаем обошлись "малой кровью": к первому добавили Рождество, а второй "шунтировали" Пасхой. Идея была хорошая, но исполнение привело к совершенно парадоксальному результату: теперь многонациональный русский народ начинает праздновать 25 декабря, когда Европа отмечает Рождество. Затем следует Новый год, потом еще одно Рождество — на сей раз православное
