Игра на форточку, на пас и на яму
Когда в 1947 году Алексей Парамонов, выдающийся советский футболист, олимпийский чемпион Мельбурна, пришел в «Спартак», главным тренером команды был эстонец Альберт Хенрикович Вольрат. До «Спартака», с которым эстонский специалист дважды – в 1946 и 1947 годах – выигрывал Кубок СССР, он работал в тренерских штабах венгерского «Ференцвароша» (в этом клубе он завершал карьеру игрока), «Барселоны» и «Арсенала». Не на первых, понятно, ролях, но все же – в таких клубах!.. В юности Вольрат занимался греко-римской борьбой и в 18-летнем возрасте занял почетное четвертое место на чемпионате мира.
И все бы хорошо, но уж больно Альберт Генрихович злоупотреблял спиртным. Футболисты, бывало, по несколько дней не видели его на тренировках, хотя Вольрат с семьей жил в «спартаковском логове» в Тарасовке в отдельном домике. Иногда жена Вольрата ходила по базе и искала его:
– Алик, Алик!
А он отсыпался в большой бетонной трубе, забытой на территории, когда делали канализацию.
Установки перед матчами, рассказывал Алексей Александрович Парамонов, Вольрат делал уникально краткие, и никто из посторонних никогда бы не догадался, о чем идет речь:
– Играть надо и на форточку, и на пас, и на яму!
Что означало: отдавать на свободное место, больше пасовать и стараться освобождаться от опеки.
«Разборы после игр, – вспоминал Парамонов, – обычно проводил помощник Вольрата, известный до войны центрфорвард Петр Ефимович Исаков, который, как правило, повышенное внимание уделял своему коллеге по амплуа Виктору Семенову. Он говорил:
– Вот, Семенов, на двадцатой минуте вы ударили из выгодной ситуации мимо ворот. На тридцать пятой у вас выбили мяч, а на сороковой вы не смогли сделать точный пас.
И так проходился по всему матчу. Однажды Семенов не выдержал:
– Петр Ефимович, а у вас там не написано, что я на сорок пятой минуте пукнул?
И был, конечно, немедленно изгнан с тактического занятия».
История эта вошла в список непременно рассказываемых во время застолий спортивных журналистов старшего поколения.
Однажды Владимир Михайлович Кучмий, знаменитый главный редактор «Спорт-экспресса», а тогда конькобежный обозреватель «Советского спорта», освещал на катке Медео – вместе с собственным корреспондентом газеты по Казахстану – какие-то крупные международные соревнования. На катке им выделили комнату, в которой они и составляли заметки. А из соседней комнаты, где с утра до вечера, не выходя на улицу, выпивали и закусывали, мешая работать, кто-то повадился засовывать в дверь руку, отрывать с телетайпной ленты их текст и делать из него свой – маленький, для местной газеты. И вот утром последнего дня они увидели соседа, открывавшего свою дверь. «Приятель, ты как-то не по-товарищески поступаешь…» – «А в чем дело?» – «Мы уже который день на тебя работаем – хоть бы бутылочку за это прислал». – «А, понял, мужики – всё будет!» И через пять минут занес недопитую со вчерашнего бутылку, в которой оставалось граммов сто пятьдесят. Прощать подобное, конечно, было нельзя. Кучмий и его напарник отправили заметку в Москву, ленту оторвали и выбросили и сочинили новый текст. В последнем, дескать, забеге, на который уже никто не надеялся, юная Нонна Пиздрюкова, студентка мукомольно-крупяного техникума из Уфы, неожиданно установила новый юниорский мировой рекорд.
