«Игра моя, – вспоминает Щегольков, – им понравилась, и уже в самолете я написал два заявления: о переходе из „Черноморца“ в „Спартак“ и о предоставлении мне жилплощади в столице. Вернулся в Одессу и стал ждать телеграмму из Москвы».
Но телеграмма пришла… из Киева. «Динамо» просило командировать Щеголькова на игры за рубежом в динамовском составе. Щегольков ехать не хотел, но тренер «Черноморца» Анатолий Зубрицкий попросил: «Подчинись, Володя. Если ты не послушаешься, то Одессу задавят».
В Киеве стали возить Щеголькова по инстанциям и угрожать: «В Москву ты не поедешь! Иначе твоим родственникам в Украине придется нелегко». – «Что мне делать, чтобы их не трогали?» – «Пиши заявление на переход в „Динамо“. Остальное – не твоя забота».
Москва возмутилась (заявление о переходе в «Спартак» ведь было написано!), вызвала Щеголькова и зампреда киевского совета общества «Динамо» Сергея Сальникова (тезку знаменитого советского футболиста) на заседание спортивно-технической комиссии. В Федерации футбола к Щеголькову подошел Алексей Леонтьев, бывший спартаковский вратарь, работавший по завершении карьеры корреспондентом «Советского спорта», и предупредил: «Володя, если ты скажешь, что хочешь играть за „Спартак“, значит, так оно и будет. А если предпочтешь киевское „Динамо“, тебе сильно достанется».
Членам комиссии Щегольков заявил: «Мне, как украинцу, по нраву галушки, вареники, борщ с чесноком и сало… Поэтому Украину покинуть не могу». Кто-то принял эти слова за шутку, кто-то – всерьез. Нахмурились: «Хорошо, иди». И запретили выступать за киевское «Динамо» целый год. Но в 1961 году Щегольков пропустил только первые четыре матча. В ситуацию вмешался Владимир Щербицкий, и о годичной дисквалификации моментально забыли.
В 1962 году кто-то из крупных генеральских чинов из Северо-Кавказского военного округа попросил (или сам, или через кого-то из киевских военачальников) тренера киевского «Динамо» Вячеслава Соловьева, чтобы киевляне сыграли с ростовскими армейцами вничью. В тот год чемпионат страны проходил по сложной системе, сначала двадцать две команды проводили игры в двух подгруппах по одиннадцать в каждой, затем первые шестерки из этих подгрупп играли за призовые места, а оставшиеся десять клубов бились за право остаться в классе «А». Киевляне в момент просьбы решали, кого предпочтительнее оставить в первой шестерке – ростовский СКА или алма-атинский «Кайрат». Решали методом тыка: пытались предположить, кто из них сумеет отобрать больше очков у московских команд на втором этапе.
