– Не проспи на работу! – Надя поцеловала Химича, и он проснулся, заворчал – чего так рано-то?
– У нас комиссия из Москвы, генерал сам в аэропорт поехал, все на ушах, страшное дело, сказали, быть на службе к восьми. Все, завтракай сам! – еще раз поцеловала и убежала.
Химич спрятался под одеялом, попробовал закрыть глаза – нет, все, уже проснулся, заново заснуть не получится. Комиссия, генерал – он старался не вникать в дела Надиной службы, чтобы не получилось так, будто он спит с ней, чтобы быть в курсе происходящего в областном управлении. Это было бы низко и нечестно.
Уже месяц вместе, кто бы мог подумать – тем вечером он был уверен, что просто склеил телочку, и когда они из клуба поехали в ресторан, и бычара на фейсконтроле сказал им, что Химича не пустит, потому что он в кроссовках, Надя показала корочку – пустили, посадили за стол у окна. Химич тогда сразу все понял, но не испугался и не рассердился, наоборот, смешно – вот девушка из УВД, а посмотришь на нее – да как будто и не из УВД. И Надя тогда, наверное, тоже что-то почувствовала, рассказывала больше о своем радийном прошлом, и о подругах, и о родителях, и когда разговор уперся в «ну а у тебя кто мама, папа?», Химич честно и весело ответил, что мама-то мама, обычная женщина, а папу вон убил мент, представляешь? И Надя заохала, расспрашивала о подробностях и, кажется, искренне обрадовалась, что все случилось не в ее дежурство, и не ей пришлось сочинять пресс-релиз об обезвреженном вооруженном преступнике. В общем, не было такого, чтобы он вскочил – ах, ты из ментовки? – и убежал, или чтобы она отвесила ему пощечину – да как ты смеешь так говорить о наших ребятах! Все взрослые люди, все все понимают, никто ни на кого не бросается. Приятный вечер, четвертый лонг-айленд. «А какую ты музыку любишь слушать?»
Первый минет прямо на пороге, и Химич остался у нее насовсем в тот же вечер. Утром оба ушли на работу, вечером опять встретились и уже не было вопроса «к тебе или ко мне», тем более что Химич сразу сказал, что живет с мамой. Вечером смотрели какое-то кино, и как-то оба исходили уже из того, что это не второе свидание, а просто они уже пара.
Пара, – сказал Химич вслух, нащупывая ногами тапочки, прошел, не умываясь, на кухню, включил кофемашину. Надя, конечно, хочет замуж, и правила игры, какими они были в представлении Химича, требуют этому сопротивляться, менять тему, когда она об этом заговорит, и Химичу стало вдруг противно, как бывало чаще всего, когда утром он обнаруживал рядом с собой какую-нибудь случайную знакомую или, что хуже, давнюю и добрую подругу. Нет, так не надо, лучше он сам сегодня же позовет Надю замуж – если, конечно, у нее в течение дня чего-нибудь не приключится. Если, допустим, та комиссия из Москвы ее заживо не съест – менты же, в конце концов, мало ли как там у них все устроено.
