— Самоубийства не было?
Этот вопрос он задал, чтобы доставить удовольствие жене, которая слушала, остановившись в дверях спальни со шляпкой в руках.
— Нет. Пока ничего нет. Позвонить вам, если будут новости?
Мегрэ заколебался. Ему не хотелось казаться заинтересованным этим делом, в особенности в присутствии жены.
— Ладно. Позвоните…
Ночью никто не звонил. Мадам Мегрэ разбудила его утром, подав чашку кофе. Окна в спальне были открыты, и слышно было, как рабочие грузят ящики у склада напротив.
— Ну, видишь, он не застрелился, — сказал Мегрэ как бы в отместку.
— Может быть, еще не стало известно, — ответила жена.
Он пришел на набережную Орфевр в девять часов и встретил всех своих товарищей на докладе в кабинете начальника управления. Ничего интересного. Несколько обычных происшествий. Париж был спокоен. Стали известны приметы убийцы той женщины, которую вытащили из канала. Его арест был только вопросом времени. По-видимому, к вечеру его уже найдут мертвецки пьяным в каком-нибудь бистро.
Около одиннадцати Мегрэ вызвали к телефону.
— Кто просит?
— Доктор Пардон.
Мегрэ показалось, что доктор на другом конце провода чем-то явно смущен.
— Простите, что я звоню вам в бюро. Вчера я рассказывал вам о Лагранже, который хотел быть на нашем обеде. Сегодня утром, обходя больных, я проходил мимо его дома на улице Попинкур и зашел наобум, решив, что, возможно, он заболел. Алло! Вы слушаете?
— Слушаю.
— Я бы вам не позвонил, если бы после вашего ухода моя жена не рассказала мне об этом молодом человеке.
— О каком молодом человеке?
— Молодом человеке с револьвером. По-видимому, мадам Мегрэ рассказала моей жене, что вчера утром…
— Ну и что дальше?
— Лагранж придет в бешенство, если узнает, что я вас тревожу из-за него. Я нашел его в странном состоянии. Во-первых, он заставил меня долго звонить и не открывал дверь. Я уже стал волноваться, ведь консьержка сказала, что он дома. Наконец он меня впустил. Он был босиком, в одной рубашке, в растерзанном виде и вздохнул с облегчением, увидев, что это я. «Простите меня за вчерашний вечер… — сказал он, укладываясь снова в постель. — Я себя неважно чувствовал. И сейчас еще не здоров. Вы говорили обо мне комиссару?»
— Что вы ответили? — спросил Мегрэ.
— Не помню точно. Я проверил пульс, измерил давление. Он плохо выглядел. Знаете, как человек, который пережил сильное потрясение. В квартире царил ужасный беспорядок. Он ничего не ел, даже не пил кофе. Я спросил его, почему он один, и это его встревожило. «Вы думаете, что у меня будет сердечный приступ? Скажите правду…» — «Нет! Я только удивлен!..» — «Чему?» — «Разве дети не живут с вами?» — «Только младший сын. Моя дочь ушла, когда ей исполнился двадцать один год. Старший сын женат». — «А ваш младший работает?» Тогда он начал плакать, и мне показалось, что этот несчастный толстяк на глазах худеет! «Я не знаю, где он, — пробормотал Лагранж. — Его здесь нет. Он не вернулся домой». — «А когда он ушел?» — «Не знаю. Ничего не знаю. Я совсем один. Я умру в полном одиночестве». — «А где работает ваш сын?» — «Я даже не знаю, работает ли он: он мне ничего не рассказывает. Он ушел…»
