— Да. Она показала на меня пальцем. Конечно, потому что я смотрел на ее окна.
— Твой отец объяснил, кто ты такой. Он потом спрашивал тебя?
— Нет. Я ждал, что он заговорит со мной об этом, но он молчал.
— А ты?
— Я не решился.
— Ты нашел деньги?
— Откуда вы узнали?
— Признайся, что вечером ты залез в бумажник отца, конечно, не для того, чтобы взять деньги, но чтобы узнать…
— Нет, не в бумажник. Он прятал деньги под рубашками в комоде.
— Много?
— Иногда сто тысяч франков, иногда больше, иногда только пятьдесят.
— Часто?
— Как когда. Раз или два раза в неделю.
— И на другой день после того, как появлялись деньги, он шел на бульвар Ришар-Валлас?
— Да.
— И потом деньги исчезали?
— Она оставляла ему совсем немножко. Несколько мелких купюр.
Ален заметил огонек, блеснувший в глазах Мегрэ, который смотрел на дверь, но у него хватило силы воли не обернуться. Он понял, что вошла Жанна Дебюль.
Позади нее шел Брайен, вопросительно смотревший на комиссара, который, в свою очередь, сделал знак, разрешая агенту прекратить наблюдение.
Она появилась так поздно, потому что поднималась к себе в номер переодеться. На ней был строгий вечерний туалет, явно сшитый знаменитым портным, на руке широкий бриллиантовый браслет, крупные бриллианты в ушах.
Она не заметила комиссара и Алена и шла следом за метрдотелем, многие женщины с интересом разглядывали ее.
Ее посадили недалеко от них за маленький столик, который стоял почти напротив; она села, оглядела зал и, в то время когда ей протянули меню, встретила взгляд Мегрэ и сразу же стала пристально смотреть на его спутника.
Мегрэ улыбался спокойной улыбкой хорошо пообедавшего человека. Ален, страшно покраснев, не осмеливался взглянуть на нее.
— Она меня видела?
— Да.
— А что она делает?
— Презирает меня.
— Что вы хотите сказать?
— Она делает вид, что прекрасно себя чувствует, закурила сигарету, наклонилась, чтобы выбрать закуски с тележки, которая стоит рядом с ее столиком. А теперь она обсуждает с метрдотелем меню и сверкает бриллиантами.
— Вы ее, конечно, не арестуете! — сказал Ален с горечью, и в его голосе прозвучал вызов.
— Я ее не буду арестовывать сегодня, потому что, если бы я поступил так неосмотрительно, ей бы удалось очень быстро выпутаться.
— Она всегда выпутается, а мой отец…
— Нет. Не всегда. Здесь, в Англии, я бессилен, потому что мне пришлось бы доказывать, что она совершила преступление, предусмотренное законом экстрадиции, то есть выдачи преступника другому государству, но она не вечно будет жить в Лондоне. Ей нужен Париж. Она вернется, и у меня будет время заняться ею. Даже если это не произойдет сейчас, ее очередь все равно наступит. Бывает, что мы оставляем людей на свободе на целые месяцы, и это выглядит так, как будто они смеются над нами. Можешь на нее посмотреть. Тебе нечего стыдиться. Она храбрится. Но тем не менее она хотела бы сейчас быть на твоем месте, а не на своем. Предположим, что я оставил бы тебя у нее под кроватью. Она вернулась бы. Значит, в эту минуту…
