Они вдвоем поднялись по узкой лестнице, задевая друг друга влажными руками и сталкиваясь бедрами. Скрипнула дверь, они окунулись в спасительный сумрак вечерней комнаты, и все случилось так, как он хотел и мечтал в свои одинокие «волчьи» ночи. Она была девственна и по-детски чиста, словно еще не вышла из отроческого возраста, но ее жаркое «да», Глеб ощутил всей кожей и даже мозгом костей, словно вспыхнул и загудел костер, в который подбросили поленьев.
Ночью он не спал; лежал, глядя во тьму, охраняя ее сон от далеких паровозных гудков, от слабого движения ветра, осторожно вдыхая запах ее волос. Этот тонкий, неуловимый аромат рождал сладкую боль, точно расцветал в груди розовый куст с острыми шипами и с каплями росы на листьях.
Он видел такой куст ранней весной в ущелье Чинват. Эта дикая роза едва расцвела, а утром выпал снег, и она стояла в снегу с заледенелыми, ломкими лепестками, точно покрытая сверху тонким стеклом. Зря он вспомнил Чинват. Наутро был бой, и те снежные розы обуглил фугас.
Она проснулась, должно быть, от стука его сердца, подняла голову с распущенными русыми косами.
– Теперь ты – это я, да будет так вовеки! – прошептал Глеб, сочетая ее с собою этим древним наговором.
– Как все странно, – улыбнулась Наташа, – Представь, если бы не эти монеты, мы бы не встретились! Где ты нашел их, Глеб?
– У перевала Хозар.
– Хазарский клад! – прошептала Наташа.
– Ты знаешь о кладе? Откуда?
– От доцента Колодяжного, он помогал мне с темой для курсовой. Помнишь, я писала тебе, что учусь на заочном.
– Он молодой, этот твой Колодяжный? – лениво осведомился Глеб и замер, ожидая ответа.
– Старик уже, – не поняла его опасений Наташа. – Сын гвардейского полка, но до сих пор называет себя смершевцем и повсюду ищет врагов.
– И находит?
– Находит, – со вздохом призналась Наташа. – У нас в музее – настоящая война. Колодяжному уже лет двадцать защититься не дают. Может быть, теперь, когда появилась ниточка к хазарскому кладу? Глеб, расскажи!
– Нечего рассказывать, клад как клад. Золото под ногами звенит… Вот и все… Нет, не все… Я видел там чашу из черепа!
– Ты видел чашу из черепа? – Наташа вскочила.
Тонкая сорочка скатилась с ее плеч.
– Ты, только ты! И больше ни слова о черепах и о хазарском золоте!
Глеб властно прижал ее к себе, и девушка умолкла, забыв обо всех сокровищах на свете.
* * *
Короткие счастливые дни солнцеворота закончились. Они так и не сходили в музей, к Колодяжному, отложив это на иные, уже близкие времена. Их счастье было таким полным и безмятежным, что любой человек, слово или событие просто не уместились бы в кругу их сомкнутых рук.
